Чума Атлантиды

дубликатом. Сначала я попытался воскресить ее принудительно, обмануть систему, заставив думать, что она умерла. Истинная смертная последовательность была передана кораблю в Антарктиде, и Арес удалил ее. Моя стратегия сводилась к тому, чтобы сфабриковать ее смерть на компьютере в моем осколке, запустив ее возрождение в части корабля ближе к берегу, уповая, что она сможет освободиться и остановить Ареса. Чего я только не перепробовал! Но потерпел фиаско. Однако тринадцать тысяч лет спустя я добился своеобразного успеха. В тысяча девятьсот восемнадцатом году Патрик Пирс поместил свою умирающую жену в трубу, а вместе с нею и находившуюся в утробе Кейт. Должно быть, тогда-то компьютер и выполнил последовательность воскрешения, но ребенок созревал не так, как это сделал бы нормальный воскресительный эмбрион – его ограничивало тело матери. Однако как только ее извлекли из матери, Кейт начала расти, а теперь, судя по всему, к ней вернулась и память. Все это время воспоминания моей напарницы пребывали в сознании Кейт в латентном состоянии. Замечательно…

– А как воспоминания Ареса достались Дориану?

– Я же сказал, что был в отчаянии, – тряхнул головой Янус. – Я перепробовал все на свете. Должно быть, санкционировал любое воскрешение. Арес присоединился к нашей экспедиции, и мы располагали его радиационной сигнатурой и воспоминаниями. Но… воспоминания должны были кончаться за тысячи…

– Дориан тоже умирал в Антарктиде дважды, если верить донесениям. Арес мог восполнить пробелы.

– Да… это возможно. Арес мог легко добавить дополнительные воспоминания, даже показать их Дориану во время его возрождения там. Что же до Кейт, воспоминания в недоступных закоулках сознания могли оказывать некоторое влияние, направлять ее решения, будто подсознательные подсказки. – Янус принялся ходить туда-сюда. – Она стала генетиком, зацикленным на изучении аномалий мозговых связей. Подсознательно она нащупывала способ стабилизации гена Атлантиды и завершения своей работы. Вот такая история, – Янус погрузился в глубокие раздумья, будто мысленно пребывая где-то далеко.

– Ну… а что же случилось с вами? – полюбопытствовал Дэвид, не зная, что еще сказать.

– Ничего. Тринадцать тысяч лет ничего со мной не происходило. Я думал, мои попытки освободить и возродить погибшую спутницу провалились. Моим последним вариантом было покончить с собой в собственном отсеке, запрограммировав воскрешение в другом. Но сделать это я не мог. Я видел, что стало с моими товарищами, умершими насильственной смертью, с людьми в трубах в Антарктиде, застрявшими в вечном чистилище. Так что я вошел в трубу и пребывал там тринадцать тысяч лет, ожидая каких-либо перемен.

Дэвид мгновенно понял, о какой «перемене» идет речь. В Антарктиде Вэйл встал на пути у Дориана и его людей, позволив Кейт с отцом бежать оттуда. Ее отец взорвал в Гибралтаре два ядерных боеприпаса, уничтожившие обломок посадочного модуля, который он откопал.

– Ядерные взрывы.

– Да. Они сдвинули отсек, в котором я застрял, ближе к Северной Африке. А именно к Марокко и Сеуте. Я немедленно активировал свою связь с кораблем. Увидел, что произошло в Гибралтаре, а затем подключился к Антарктиде и просмотрел тамошние ролики. Я понял, что вы пожертвовали своей жизнью ради спасения мужчины, женщины и двух мальчиков. Другой человек, впоследствии оказавшийся Дорианом, был далеко не столь галантен. Вы соблюдали Кодекс Гуманизма, наши этические нормы. Вы проявили уважение к человеческой жизни. Я знал Ареса и понимал, что случится дальше. Вы с Дорианом были врагами. Арес заставил вас сражаться насмерть, чтобы взять победителя. Я решил загрузить ваши данные. Мне пришлось явить свой аватар – на мгновение, чтобы засечь вашу радиационную сигнатуру. Остальное вам известно. После смерти вы очнулись в части корабля, которая служила мне темницей. Я запрограммировал трубы на самоуничтожение – чтобы вы наверняка двинулись дальше, выйдя наружу.

– Зачем? Что я, по-вашему, мог сделать?

– Спасти жизни. Я видел, что вы за человек. Я знал, что вы сделаете. А вы не ограничились этим, совершив нечто большее, – вы привели меня к лекарству.

– Вы не могли об этом знать, – заметил Дэвид.

– Не мог. И понятия не имел. Впервые за тринадцать тысяч лет моя часть корабля приблизилась к земле. Я смог освободиться. Мир, который я обнаружил, поверг меня в ужас, особенно Иммари. Однако я ученый и прагматик. В тот момент о «Преемственности» я даже не догадывался. Насколько я мог видеть, Иммари занимались самыми продвинутыми генетическими экспериментами. Вот я и присоединился к ним, чтобы воспользоваться их знаниями, найти лекарство.

– А ваше лекарство – оно ведь было фикцией, не так ли?

– Оно настоящее.

– Что оно делает? – не унимался Дэвид.

Янус устремил взгляд на каменный гроб, стоящий у самой границы мягкого желтого сияния кубика.

– Оно корректирует ошибку, действие, предотвратить которое в давние времена я не сумел.

– Говорите прямо.

Янус проигнорировал приказ Дэвида, продолжая просто смотреть на гроб.

– Альфа являлся последним фрагментом, которого мне недоставало. Прямо не верится, что вы сберегли его на протяжении стольких веков.