красные точечки – по одной на каждый Район Орхидеи. И над каждой точкой значилось число: процент неэффективности Орхидеи для данного района. В момент вспышки заболевания Орхидея не действовала примерно в 0,3 % случаев заражения. Теперь эти показатели упорно карабкались вверх. В одном районе Германии в это самое время от чумы умирал почти один процент обитателей. Неужели Орхидея в конце концов теряет эффективность?
Они уже стали свидетелями временной, локальной недейственности Орхидеи, но это было проблемой фармацевтической, производственной. Теперь же ситуация стала глобальной. Если это из-за очередной… Полу претило даже мысленно произнести слово «мутация», но если это она…
– Откатите-ка назад, – распорядился Бреннер. – Покажите коэффициент неэффективности Орхидеи час назад, два часа назад. И пошагово дальше, пока цифры не стабилизируются.
Пол смотрел, как показатели постепенно снижаются, а потом и вовсе останавливаются.
– Остановите здесь.
Он посмотрел на время, подошел к своему рабочему месту в большом конференц-зале и принялся перелистывать папку бумаг. «Что же в это время произошло?» Может, Иммари выпустили мутировавший вирус, устойчивый к воздействию Орхидеи? Таков был их план – во всяком случае, это вполне рабочая гипотеза. Пол акцентировал внимание на заметках по поводу действий Иммари. Одна из них привлекла его внимание. Проверил время. Очень близко. Пробежал глазами текст.
Подозревается ядерный взрыв в научно-исследовательском городке корпорации «Иммари» под Нюрнбергом, Германия
Пол знал, что «Иммари Рисеч» работает над различными перспективными видами вооружения. Но момент… Он прочел остальную часть текста.
Пол сделал глубокий вдох. Он не сомневался в двух вещах: во-первых, что Орхидея начала терять эффективность сразу по всей планете, а во- вторых, что началось это одновременно с происшествием у Иммари. Сколько же времени осталось в запасе? Сутки, от силы двое? Можно ли что-то предпринять за столь короткое время?
– Собирайте группу на проводе, – велел Пол.
Самое время уповать на чудо.
Глава 31
Дэвид Вэйл потерял счет тому, сколько раз перепробовал двери и панель управления. Он даже вошел обратно в трубу и постоял там, в надежде, что это активирует какие-нибудь пути эвакуации. С момента, когда он пришел в сознание, комната ничуть не переменилась. Дэвид чувствовал, как слабеет. Наверно, протянет еще несколько часов, и все.
Требовалось сделать какой-нибудь ход. Вэйл подошел к поврежденному скафандру атлантов, комом валявшемуся на полу. Может, если его надеть… Подняв скафандр, Дэвид свесил штанины вниз. Они едва доставали ему до лодыжек. В Дэвиде шесть футов и три дюйма, да притом он широкоплечий, а владелец скафандра был не выше шести футов и довольно щуплым – наверное, женщина. Бросив скафандр на пол, Дэвид посмотрел на другой костюм – новехонький, с иголочки, мундир подполковника Иммари.
Он сел на скамейку рядом с костюмом. Это оставалось единственным, что он не испробовал. «А есть ли у меня выбор?» Неохотно натянул брюки, потом ботинки. Встав, поднял китель на вытянутых руках, подержал его перед собой. Каждая из четырех стеклянных труб в комнате показала его искаженное отражение. Свежих пулевых ранений на груди и плече как не бывало. Да и старые шрамы на груди тоже как корова языком слизала – ожоги от здания, рухнувшего от взрывов 11 сентября и похоронившего Дэвида под собой, рубец от ножевой раны чуть ниже ребер, полученной во время операции под Джакартой, и рябины от шрапнели из Пакистана. Просто новый человек. Но взгляд остался тем же самым – пристальным, но не жестким.
Вэйл провел ладонью по своим коротким белокурым волосам, вздохнул и долгую секунду разглядывал китель – последний предмет мундира. Натянул китель на себя, и тот блеснул, подстраиваясь под свет.
Дэвид гадал, очнется ли он опять в трубе, если умрет. Будто прочитав его мысли, вдоль первой трубы пробежала тоненькая трещина. От нее под всеми углами начали разбегаться более мелкие трещинки, множась и распространяясь, будто клетки, делящиеся в чашке Петри. Остальные трубы последовали ее примеру, и в конце концов четыре прозрачных трубы так затуманились от трещин, что стали молочно-белыми. Затем их чуть тряхнула серия негромких хлопков, и крохотные осколки стекла посыпались внутрь.
Вскоре на месте четырех труб высился ряд конических кучек стекла, блестевшего в резком свете, будто груды бриллиантов.
