курсантов местами, меняли им Сопровождающих офицеров, смотрели на результаты – как суммарные, так и индивидуальные. Поиск баланса был постулатом подготовительной программы Акра Монтара. А также отличным способом многое проверить.
После трех таких перемешиваний Миаль и Грэгор оставались вместе, четвертое их разделило. Грэгору это далось тяжелее, чем сам он мог предположить. Они виделись в комнате и за едой, но были обычно слишком измотаны, чтобы долго болтать. А еще, конечно, оба не остались в одиночестве.
Крупного барсука с особенно пронзительными голубыми глазами Грэгор заметил сразу. За Миалем многие ходили хвостом, набиваясь ему в компанию, которой тот особо не желал. Лир тоже в какой-то момент стал тереться рядом, но… иначе. Именно
Миаль говорил, их поставили в пару на тренировке и они поладили. Настолько, что на большей части занятий теперь делали задания вместе. Часто, приходя, к примеру, на завтрак, Жераль заставал их вдвоем. И почти неизменно прерывал какой-нибудь интересный разговор.
В Акра Монтара учились разные дети, происхождение не имело никакого значения. Равенство – основа Син-Ан – неукоснительно соблюдалось. Тем не менее невидимая разница между детьми, конечно, ощущалась – стоило только приглядеться. Проявлялась в мелочах: в речи, смехе, манере есть или застилать кровать. Проявлялась и в интересах к дисциплинам и кружкам: выводки полунищих торговцев редко тянулись, к примеру, к литературе, а кто побогаче, с охотой записывались в театр или стремились писать в корпусную газету. Это тоже был постулат равенства – каждый курсант выбирал увлечение по вкусу, ни одно из них не считалось лучше других.
Грэгор, готовясь к рывку в Большой мир, хватал все знания, какие мог. Не пренебрегал ни одной дисциплиной и теперь. Ему нравились литература и музыка, он посещал любительские постановки, которые даже казались ему занятными. Но – будучи еще подростком – он не мог ничего сделать с самим собой. С собственными пробелами, вкусом, не привитым определенной атмосферой и взрослыми, а сформированным самостоятельно. Когда Миаль и Лирисс обсуждали очередную книгу, он часто не понимал, о чем речь, либо же придерживался совершенно иного мнения, которое их удивляло. Но он прекрасно видел: болтовня Миалю нравится. Возможно, напоминает о доме. О брате, с которым они тоже росли на одних книгах, с одними мыслями, в семье, уровень достатка которой был не просто высоким – столичным. Уличному сироте из Ру было сложно до него дотянуться.
Это не давало Грэгору покоя. Даже несмотря на то что Лирисс оказался отличным парнем: не окружал себя стаей обожателей, старался не говорить о происхождении и тем более не пользоваться своим статусом. Ему нравились и боевые тренировки, и учеба, к тому же он не стеснялся просить помощи. Некоторые науки, вроде логики, ему не давались. Грэгору случалось выручать его, но даже это не давало почувствовать превосходство. Ошибки Лир делал непринужденно, подсказки, самые едкие и насмешливые, принимал спокойно. Благодарил и исправлял. Постепенно Жераль привык к нему и даже по-своему зауважал.
Но когда в отсутствие кого-то из наставников подразделениям поставили общую тренировку по рукопашному бою, Грэгор выбрал Лирисса противником. Миаля это определенно встревожило, он даже тщетно пытался вмешаться. Но Жералю все еще хотелось что-то доказать. Хотя он не совсем понимал, что именно.
Правила разрешали драться только до первой крови. Так и произошло – и это был первый раз, когда Лир полоснул его когтями. Второй удар друг нанес Грэгору много юнтанов спустя – и тогда бил намного сильнее.
От первого, детского, даже не осталось шрама. Грэгор разбил лавиби, прижавшему его к земле, нос, и Лир ему ответил. Искры, кажется, посыпались из глаз у обоих, и на какое-то время они замерли – а все с любопытством за ними наблюдали. Наставник, вероятно, что-то заподозрил: слишком уж серьезным показался ему поединок. Но Лир протянул Грэгору руку, чтобы помочь встать, и тот спокойно за нее взялся. Наставник успокоился. Миаль, видимо, тоже. Во всяком случае, он не задавал ни одному из друзей вопросов.
– Моя первая ничья за всю Смену, – сказал тогда Лирисс, задирая голову и зажимая нос.
Они говорили возле медицинской части. Грэгор осклабился, ощупывая саднящую скулу, густо смазанную мазью.
– Как и моя.
Это было правдой. Когда они сражались в паре с Миалем, Жераль либо побеждал, либо оказывался побежденным. Остальных он побеждал постоянно.
– Почему ты меня вызвал?
– Захотелось оценить тебя и с этой стороны.
Лир невнятно хмыкнул.
– Пользуйся тем, что я не в состоянии проверить, врешь ли ты. Мне казалось, я тебе не нравлюсь.
– Не нравился, – спокойно кивнул Грэгор. – Но думаю…
– Я знаю, что такое «прошедшее время», – гнусаво перебил лавиби. – Уж с языком-то у меня нормально. И все же я еще принюхаюсь.
– Валяй.
Возможно, Лир и принюхивался еще какое-то время, но ничего особенного не учуял. Да и не мог: с того дня Грэгор уже знал, что стая у него есть.
