– Я могу забрать Дита? – спросила Ву, поднимаясь на ноги.
– Да, малышка. И заглядывайте к старику на огонек. Пока… – снова раздался сухой смешок, – огонек еще есть где зажечь.
Бросив это, лавиби забыл про Ву. Ростра забрала все его внимание. Он ласково с ней заговорил, а Ву, кликнув лапитапов, пошла через дальнюю дверь в коридор. Со стариком было неинтересно. Пусть для слепого он видел слишком хорошо, почему-то он плевал на то, что видит. Хотя…
– Останови мою кигноллу, девочка! – вдруг донеслось ей вслед. – Там, на террасе! Если сможешь, а то она бренчит весь день!
Ву усмехнулась и прибавила шагу.
Кигнолла, подвешенная над перилами, и вправду звенела. Отголоски стеклянных колокольчиков слышались еще в доме, просто Ву не обращала на них особого внимания. Сейчас она ненадолго замерла прямо под длинной конструкцией, раскачивавшейся на ветру, но не прикоснулась к ней.
– Как здоровье, Дит?
Деревянная фигура, глядящая в пустоту запущенного сада, кивнула.
– Рад, что мы заглянули сюда?
Снова – только слабый кивок. Дит грузно развернулся и уставился на Ву сквозь прорези шлема.
– Они больше не будут в тебя стрелять. Я не дам.
– К-р-ровь? – скрипуче протянул рыцарь.
Ву слегка пожала левым плечом:
– Все стало как-то сложно. Я не знаю. Да если честно, мне все равно. Немного жалко приютских, разве что… наверное, я разозлюсь.
– С-скучно, – сказал рыцарь и, неуклюже вытянув руку, погладил Ву по плечу. Она улыбнулась:
– И я по тебе скучала. Но зато ты дома, разве нет?
– Дома. Дом – там, где ты.
– Ты хороший. А вот дом чужой.
Они помолчали. Продолжали звенеть, стучась друг об друга, стеклянные колокольчики. Чуднaя игрушка – кигнолла. Только создания вроде ящеров, с их ускользающими взглядами, движениями и чувствами, наверное, могли придумать что-то такое. Могли придумать. Но далеко не всегда – заставить придуманное замолчать.
– Можешь остановить? – тихо спросила Ву. – Так страшно звенит…
Дит задрал голову, хотя кигнолла висела даже ниже уровня его глаз. Все же заметив то, о чем его спросили, он сложил на груди могучие руки и отодвинулся.
– Зодчий запретил трогать хрупкие вещи. Я не тр-рогаю.
Она вдруг подумала: надо как-нибудь спросить, что имел в виду старый слепой Илайа? Только звонкие колокольчики, а может, еще стеклянные вазы, тонкую парусину, цветы и заводные часы? Миропорядок, забытые истории, человеческие жизни? У полусумасшедшего барсука могли быть свои представления о хрупкости. И они могли вовсе не вязаться с тем, что думали другие. Ву усмехнулась:
– Если бы никто не трогал хрупкие вещи, все было бы просто.
Дит кивнул. Она забралась на перила, перелезла на подставленную руку рыцаря, оттуда – к нему на плечи и, усевшись, внимательно посмотрела перед собой. Качались стеклянные колокольчики, в полости каждого перетекала и билась вода. Дрожали натянутые, почти невидимые тонкие нити.
– Но так не бывает, Дит. Кому-то придется их трогать.
Ву взялась за неприметный колокольчик в самом дальнем ряду и сжала его в ладони, не давая больше двигаться. Кигнолла замолчала.
6. Ответ
Самые суеверные люди Син-Ан – портные. У них множество примет, и некоторые из них совершенно нелепы.
Где хранить катушки? В шкатулках угольного дерева. Оно защитит нитки от ночного света Яблок, который делает будущий наряд «несчастливым» и привлекает к его владельцу воров. Как разложить ткани в шкафу? В определенном порядке, не смешивая теплые и холодные тона: разные сестры Зуллура носят разные цвета, сверху лучше оставить то, что любят Старшие, Осевые. А иглы? Горе тебе, если, кончив работу, ты не воткнешь их в особую подушечку, набитую морской травой, и не спрячешь от посторонних глаз: тот, кто увидит твою иглу, украдет твою удачу.
Есть у портных и свои дурные поверья, от которых не спасут ни звезды, ни подушечки. К примеру… получить
У этой вещи множество имен, но ни одно из них не вселяет надежды. Как платье ни назови, в нем кто-то будет повешен, а затем зарыт в землю. Портные Единства не любят шить шанатэ. Благо, в последние юнтаны делать это приходится все реже и реже. Сейчас, в преддверии Перевеяния, кому-то снова не повезло. Среди аджавелльских портных уже наверняка разнеслась весть об этом. И не только среди портных.
