Невинные

— Ведь это вы Женщина Знания, — откликнулась Арелла. — Вы мне и скажите.

Опустившись на колено, Эрин вгляделась в линии панели, разбирая новые детали.

— Мальчик несет в правой руке пращу, а в левой — камни. Значит, он охотится… а может, играет. Разыгрывает поединок Давида с Голиафом.

Арелла улыбнулась, лучась благодатью.

— Именно так. Вот только Голиафа здесь, в пустыне, не было. Только маленький белый голубь с блестящими зелеными очами.

Охнув, Томми воззрился на женщину.

— Я видел такого голубя в Масаде… со сломанным крылом.

Ее улыбка угасла, сменившись печалью.

— Как и другой задолго до тебя.

— Вы говорите об Иуде… — Томми опустился рядом с Эрин, чтобы поближе взглянуть на птицу. — Он сказал, что тоже его видел. Когда был мальчишкой. В то утро, когда встретился с Иисусом.

Эрин поглядела на Томми, а затем на Ареллу.

— Голубь всегда был для Церкви символом Святого Духа.

Рун тщился понять, как одна эта птица может связывать всех этих троих. И, что более важно, почему?

Арелла просто отвернулась с бесстрастным видом, перейдя к следующему образу, заставив их последовать за ней. На этом квадрате стекла камень, вылетевший из пращи отрока, ударил птицу, очевидно, перебив ей одно крыло.

— Иисус подбил птицу, — в шоке проронила Эрин.

— Он хотел лишь попасть рядом, напугать ее. Но благих намерений мало.

— Что это значит? — спросил Томми.

— Твое желание, чтобы что-то произошло, вовсе не означает, что так будет на самом деле, — пояснила Эрин.

Рун расслышал горечь в биении сердца Томми. Отрок уже крепко усвоил этот урок.

Как и я.

Следующий образ поведал о мрачном завершении этой детской игры. Здесь кудрявый отрок держал в ладонях голубя, голова которого свисала вниз.

— Камень не только перебил ему крыло, — догадалась Эрин. — Он убил голубя.

— Как же он хотел забрать свой поступок обратно! — вымолвила Арелла.

Рун тоже разделял эти чувства, представляя лицо Элисабеты в свете солнца.

Томми обернулся к сивилле, прищурив один глаз.

— Откуда вам известно, что Иисус делал, что он думал?

— Я могла бы сказать, что я стара и мудра или что я прорицательница. Но мне эти вещи известны потому, что ребенок поведал их мне. Он прибежал очертя голову из пустыни, покрытый песком и копотью, и это Его рассказ.

Эрин обратила широко распахнутые глаза на женщину.

— Значит, вы не просто проводили Святое семейство в Сиву. Вы остались здесь и приглядывали за ними.

Арелла склонила голову.

Христиан перекрестился. Даже рука Руна невольно потянулась к кресту на шее. Эта женщина знала Христа, делила с Ним первые триумфы и огорчения. В ней столько святости, что Руну и не снилось.

Арелла взмахом руки обвела кратер.

— Тогда Иисус стоял там, где мы стоим ныне.

Корца представил колодец и озерцо, должно быть, находившееся здесь тогда. Представил птицу и отрока на его берегах. Но что случилось после этого?

Арелла двинулась вдоль кольца панелей. Следующая изображала отрока, воздевшего руки горе. От ладоней вверх били лучи, запечатленные в стекле. А среди этих лучей в высоте летел голубь с распростертыми крыльями.

— Он исцелил его, — заключила Эрин.

— Нет, — возразила Арелла. — Он вернул его к жизни.

— Его первое чудо, — выдохнул Рун.

— Да, — в голосе сивиллы не было ни намека на воодушевление. — Но свет от этого чуда привлек темный взор другого, того, кто искал Его с момента, когда ангел явился к Марии с радостной вестью.

— Царя Ирода? — предположил Джордан.