Но тут уже ворота открылись совсем, и во двор принялись въезжать… или входить?.. Очередные чудища, что явились в Костяной Дворец, были четвероноги, но с руками, словно вещий Китоврас. Кожа чернущая, глаза огнем горят, в руках пики острые.
Было их всего две дюжины, но сразу видно – вои добрые, таких много и не нужно. На подпругах… или на поясах, как уж это у них называется, у каждого висели отрубленные головы. Впереди всех ехал вожак – всадник в белом плаще на хромом коне. Тоже с пикой и отрубленными головами, но человек, не бес-китоврас.
– Ты все-таки откликнулся на мой призыв, – сухо произнес Кащей. – Хотя я уже не рассчитывал – думал, ты уже покинул этот мир.
– Собирался, – гулко ответил всадник. – Великому Тодору больше нечего здесь делать. Но я и моя дружина решили в последний раз тряхнуть стариной. Мы потешимся, убивая смертных, а потом уйдем окончательно.
– Хорошо, – кивнул Кащей. – Жаль, что ты не привел все войско, но мне хватит и твоих отборных гридней.
– Мое войско уже там, – неопределенно махнул рукой Великий Тодор. – В мире бескрайней степи и колышущихся трав. И должен сказать, я не понимаю, отчего ты сам не поступишь так же. Этот мир потерян для инаких, это уже очевидно. Почему просто не уйти, Кащей? Миров много. Народы фейри давным- давно ушли в свой Тир-Нан-Ог по Прямому Пути. Каджи уходят в Каджети. Они и тэнгу – в Хорадзиму. Тролли и турсы – в Похъёлу. И мой народ тоже ушел. Пошли с нами, Кащей.
– Нет, так не будет, – покачал головой бессмертный колдун. – Я не уйду.
– Но почему?
– Если мир чем-то плох, слабый идет искать для себя другой, а сильный исправляет тот, что есть. Я исправлю этот мир, Великий Тодор.
– Ну попытайся, попытайся… – с сомнением в очах произнес тот.
Финист почувствовал, как под перьями холодеет. Великий Тодор! Неужто и он тоже встал под руку Кащея?
Сам Финист этого демона раньше не встречал. Не встречали его и братья, Бречислав с Яромиром. Давно уж очень не показывался Великий Тодор на Руси – как бы не сотню лет.
Зато вот батюшка их, Волх Всеславич, его встречал. Даже, было, сражался. Ни тот, ни другой верх не взял – а это уже о многом говорит. Немного на свете тех, кто мог биться на равных с самим Волхом.
Хорошо хоть, при Великом Тодоре только малая дружина…
Финист охотно бы смотрел и дальше, да Акъял подал знак. За дверью слышалось приглушенное рычание – псоглавцы учуяли что-то не то.
Сокол-оборотень спрыгнул с окна и юркнул в дыру. Акъял за его спиной тут же напихал туда пакли.
– Завтра снова загляну, дожидай, – прошептал Финист товарищу.
В замке уже скрежетал ключ.
Глава 4
Идя по Новгороду, Иван только и успевал вертеть головой. Ох и город же, ох и громадина!.. Даже больше Тиборска! Тьмы четыре народу, никак не менее! Кругом палаты каменные, улицы мощеные, люд богатый!
В Великом Новгороде Ивану раньше бывать не доводилось. Он вовсе из княжества выезжал пока только един раз – этой же осенью, во Владимир, со свадебным поездом. А Новгород – из всех русских городов самый особливый. На закате стоит, к нурманам лицом повернут, испокон веку с ними дело ведет. Немало в Новгороде такого, чего в остальной Руси и не сыщешь.
Один только торг новгородский чего стоит. Вон как выряжены все богато, да пышно. Словно холопей в здешних концах вовсе нет – одни князья да бояре. Куда ни поглянь – важный дядька ступает, охабнем мостовую метет, аль боярышня молодая черевиками постукивает, глазками постреливает.
Яромир шагал молча, чуть насмешливо поглядывая на разинувшего рот княжича. Сам он в Новгороде бывал уже многажды, со многими был знаком. Сейчас вот пройти Плотницкий конец, перейти по мосту – и будет большое торжище. Там Яромир собирался кое-чего прикупить, да кое с кем побалакать.
Ивана он старался из виду не выпускать. Ему только дай потачку – живо дурь выкинет. Все деньги спустит на дребедень, девицу невинную попортит или просто нажрется до зеленых риз. Яромир иногда удивлялся, как Иван дожил до зрелых лет, с такой-то пустой головой.
Вот, прямо сейчас поотстал малость, к церквушке какой-то пристроился. Яромир заподозрил скверное, хотел уж было одернуть, да заметил, что Иван, высунув язык, мерекает на беленой стене писульку. Яромир бесшумно зашел ему за спину, прочел: «Спаси господи», и неопределенно хмыкнул. Ладно уж, пускай – всяких каракуль тут и без Ивана не счесть. Люд в Новгороде поголовно грамотный, а вот воспитания иным не хватает.
И сброда всякого вдосталь. У дверей церквушки подвывала нищенка-оборванка, суетился юродивый мальчишечка, бренчал на гуслях слепой старичок. Сердобольный Иван выудил три медных веверицы, роздал убогим, приговаривая:
– На те, небоже, что нам не гоже…
На торжище Яромир внимание удвоил. Новгородский торг вдвое сильнее тиборского – тут и бывалому волколаку ухо востро держать, не то что княжичу стоеросовому. Повсюду шум, гам, каждый так и норовит объегорить, а то просто кошель срезать. Руку протяни – в беду упрешься.
А Иван ни о чем таком не думал. Он просто глазел. Гомон вокруг стоял – и-и!.. Все что-то покупали, продавали, торговались или просто кричали.
