– Желания мужчины значения не имеют. Ты меня победил – значит, теперь ты на мне женишься и будешь меня любить.
– А если не буду?
– Будешь. Куда ты денешься.
С этими словами Синеглазка хлопнула в ладоши. Поляницы, словно только того и ждали, поднялись и гуськом вышли из шатра. То и дело они оглядывались на красного как рак Ивана и сдавленно хихикали. Одна волокла сонного, обожравшегося Баюна.
Последним, ведомый под руки двумя девушками, вышел Яромир. Иван рванулся было за ним, но Синеглазка преградила ему дорогу и решительно толкнула на подушки.
– Куда же ты, суженый мой? – нежно пропела царица. – Сегодня ты ночуешь в моем шатре.
Ночевать в шатре Иван нисколько и не возражал. Хороша была собой Синеглазка-богатырка, гораздо хороша. Но женитьба – это шаг серьезный, нельзя же вот так, только познакомились и сразу…
– Или, может, считаешь, что покраше себе найдешь? – гневно скрестила брови царица. – А ну, подай зеркальце мое чудесное!
Иван торопливо исполнил повеление. Синеглазка с любовью подышала на гладкое стекло, потерла его рукавом и вопросила:
– Свет мой зеркальце, скажи, да всю правду доложи, кто на свете всех милее, всех румяней и белее?
– Ты, только ты, – прозвучал из зеркала ласковый голос.
Иван аж глаза выпучил – эвона диковина какая!
– Видал? – гордо приосанилась Синеглазка. – Зеркальце у меня премудрое, всю правду говорит, на любой вопрос отвечает, ни словечком не солжет!
– Где достала такое?! – подался вперед Иван.
– От бабушки досталось. А той – от ее бабушки. А той – от прабабушки. А та с чьего-то трупа сняла, когда набег делали. И вообще, что тебе до глупой стекляшки, когда тут я? – промурлыкала Синеглазка, усаживаясь Ивану на колени. – Доложили мне богатырки мои верные, что не на коне ты ко мне приехал, а на волке огромадном… Видно, сильный ты воин, раз зверя лесного оседлал… и муж должен быть зело сильный… Люблю таких… Ну, скажи, о чем ты теперь думаешь?
– О тебе, – расплылся в глупой улыбке Иван.
– Да, я это уже чувствую… – зарделась Синеглазка.
Она прильнула к Ивану жарким телом, и тот подумал, что утро вечера мудренее. В конце концов, он ведь и впрямь победил ее – саму царицу поляниц! Это, как ни посмотри, самый что ни на есть подвиг!
А по подвигу – и награда.
– Что ж, тогда, душа-девица, соизволь-ка обнажиться! – невольно сложил стих княжич.
Глава 17
Пресветлый князь Глеб только и мог, что языком цокать. Хорош был щит! Чрезмерно хорош даже! Сколько уж Глеб повидал щитов, но таких – не доводилось. Невесомый почти, тонкий, но прочный, словно стальная стена в вершок толщиной!
Отец Онуфрий поведал, что сей щит зовется Дланью Господней. Святому мученику Иоанну Воину некогда принадлежал. Долгие годы сберегался в одном дальнем монастыре, но пришла пора стряхнуть пыль с древней реликвии.
– Володей, князь, – произнес архиерей. – Пусть надежной тебе будет защитой.
Хорош был щит. Но меч оказался не хуже. Меч, что подарил князю Всегнев Радонежич.
Где волхв Даждьбога его раздобыл – сказать отказался, но крылась в сем заветном клинке истинная мощь. Тоже легкий, тонкий, но доску толстую разрубил одним ударом, платочек шелковый на лету рассек! А по булатной кромке словно расцветали пламенные узоры.
За то и носил меч свое имя – Перунов Огонь.
– Это, правда, не кладенец, – проворчал Всегнев. – Но подлинного кладенца сейчас днем с огнем не сыщешь.
– Сейчас? – прищурился отец Онуфрий. – А раньше то ли можно было сыскать?
– В былые времена немало водилось всякого чудесного оружия, – презрительно глянул на него Всегнев. – Лук-самострел, топор-саморуб, дубинка- самобойка, палица-буявица… да где их сейчас сыскать? Что уцелело – то по схронам древним припрятано, чарами надежными скрыто. А что не уцелело – того и вовсе нет. Разучились люди умные вещи делать.
– А чего это разучились-то вдруг? – съехидничал архиерей. – Поглупели, что ли?
– А то сам не знаешь?! – разозлился волхв. – Можно подумать, незнамо тебе, кто за то в ответе?!
– Незнамо! Кто?!
– Да вы, кто ж еще! Вы, долгополые, крестопузые! Негоже, негоже, бог накажет!.. – скривился волхв. – Из-за вас все и перевелось!
– Ты на меня-то не вали, рожа язычная! – толкнул волхва грудью архиерей. – Ишь, нашелся тут!.. Я ему все мечи-кладенцы поломал, подумать только!
