– Не ты, не ты, а все едино из-за тебе подобных!
– Так, а ну-ка ша! – рявкнул князь Глеб. – Умолкли оба, стихли! Не то обоих велю в острог посадить, охолонули чтоб! Не посмотрю, что божьи служители!
Отец Онуфрий пробурчал насчет того, что божий служитель здесь только один, но вполголоса. У него еще с прошлой свары не все синяки зажили. Да и Всегнев Радонежич по сей день ходил с вот такенной дулей под глазом. Друг на друга они по-прежнему смотрели волками, и без пригляду в одной горнице князь их не оставлял.
– Из всех кладенцов, что в мире бытовали, я только про один доподлинно знаю, – проворчал волхв. – У брата твоего он, княже. Преславный кладенец, Самосек ему имя. Даже не знаю, где этот хитник его раздобыл…
– Повезло дураку, – мрачно сказал Глеб. – Он вообще удачлив не по заслугам. Все задаром дается.
– Известно, боги дураков любят, – усмехнулся Всегнев. – Они ж ровно дети малые.
Облаченный в новую сброю, Глеб сызнова оглядел себя в зерцале медном и подбоченился. Не горделив был князь тиборский, щеки никогда особо не надувал, но сейчас он себе понравился. И то – с таким-то мечом, с таким-то щитом! Тут поневоле заважничаешь.
Меченоша Ворох взирал на сие ревниво, с легкой обидой. Он-то как раз всегда горд был, что зело добротно снаряжает своего князя. Никогда тому жаловаться не приходилось. Всегда только самое лучшее было, самое нарядное и дорогое.
Конечно, он понимал, что таких меча и щита в его оружейной нет. Откуда им там взяться? Но верному слуге все едино было досадно.
С поклоном в светлицу вошел тиун, доложил, что у кремлевских ворот гости стоят, князя видеть желают. Да не простые то гости, а послы господина Великого Новгорода – явились конно, людно и оружно.
Глеб такого пропустить никак не мог, конечно. Задвинул в ножны Перунов Огонь, препоручил податню Длань Господню и скоро спустился в сени. А оттуда вышел во двор, где уже хорошо слышен был громкий стук в ворота и рев, исходящий совсем будто из бычьей глотки:
– Отворяй, князь! Гости к тебе приехали – бухие, но замецательные!
Глеб мотнул головой, и створки ворот разошлись в стороны. На кремлевский двор стали въезжать тяжеловооруженные всадники в белых плащах с крестом. Впереди всех – высоко вздернувший подбородок литвин с золотыми волосами и толстомясый детина с кистенем на поясе.
А чуть поодаль – эко диво! – живой псоглавец!
– Кто такие?! – гаркнул Глеб, уперев руки в бока.
– Я есть Бэв д’Антон, сын графа… – начал было литвин.
– Это Бова-королевиц, он со мной! – пьяно махнул рукой детина.
– Да ты сам-то что за рожа?! – спросил Глеб.
– Васька я, Буслаев! – обиделся детина. – Али не признали?!
Глеб глянул на него с большим сомнением. Ясное дело, он слыхал, что за человек Василий Буслаев. О нем на Руси разве что глухой не слыхал. Байстрюк старого посадника Буслая. Убийца святого старца Пилигрима. Лиходей из лиходеев, от которого весь Новгород стонет.
А вот спутника Васьки князь и вправду не признал. Но тоже ясно, что ничего хорошего. Вокруг Буслаева хороших людей отродясь не водилось – одна только пьянь и рвань. И эти еще с ним, витязи немецкие… и даже с ручным псоглавцем!
– Нужны ли нам этакие вои-то, княже? – хмуро спросил подошедший отец Онуфрий. – Они же еретики. Паписты. Они крестятся слева направо.
– Воевода, что скажешь? – обратился к Самсону Глеб.
– Скажу, что вот этак, кулаком, биться сподручно! – показал свой огромный кулак Самсон. – А вот этак, пальцами врастопырку, много ль навоюешь?
– То-то и оно, – согласился Глеб. – Все нужны, отче. Вместе Кащея разить нужно, а не врозь.
– Вот люблю такого князя! По душе ты мне теперь! – обрадовался Буслаев и полез целоваться. Глеб брезгливо отстранился. – А я ведь к тебе и не с пустыми руками! С подароцком! Всем Новгородом собирали гостинец, ты уж не погнушайся!
Подарочек Глебу понравился куда больше тех, кто его привез. Новгородская Первая Гильдия прислала Тиборску денег. Согласно грамотке, написанной старостой Садко, все члены «Ивановского ста» внесли свою лепту, никто не пожелал остаться в стороне. Володей, мол, князь, да смотри – на пустяки и забавы не профукай. Вложись в мечи и щиты, в коней быстрых вложись, да в воев хоробрых.
Глеб малость посерчал, что ему, полновластному князю, купецкие люди наказы делают. Но злата и серебра прислано было действительно изрядно, так что остыл он быстро. Тепло поприветствовал в своем стольном граде и Бову-королевича, и всех его витязей, и даже Ваську Буслаева. Только потребовал, чтоб вели себя в гостях смирно и безобразий никаких не чинили. Иначе не посмотрит, что они тут все добрые молодцы – посадит в острог, на холодную.
Буслаев с Бовой дали слово честное, богатырское, и вместе пошли в корчму.
Но на тот день это оказались еще не все гости. Уже вечером к тиборским воротам подъехал еще всадник. На сей раз всего только один – но этому одному Глеб обрадовался больше, чем всем предыдущим, вместе взятым.
Ведь не кто-нибудь в Тиборск приехал – сам Илья Муромец! Вот уж это в самом деле славный богатырь, честь и гордость всей земли Русской!
– Иваныч! – от души обнял его Бречислав. – Добрался наконец-то! Сколько лет, сколько зим!
