до ужаса пикантным. – Давайте-ка наведем порядок в Академии. Вархар. Собери всех заведующих. Ольга, собери всех преподов. Не мне объяснять вам, что магнетики и электрики – наша главная сила. Водники и почвенники – лишь прикрытие, подмога. Ну и, конечно же, сообщите доктору Мастгури.
Езенграс подмигнул мне и задорно подвигал бровями.
– У нас будут пленные! – ректор оскалился так, что акула уже бы даже не вспотела, умерла от разрыва сердца. – А это значит что?
– Что у Мастгури будут живые пациенты! – задорно подхватил Вархар.
Я решительно заставила себя не думать о том, что планируют сотворить с пленными воинственные скандры. О том, на каком месте среди длинного списка их достоинств находится гуманизм. И есть ли он там вообще.
И меня наконец-то отпустила ностальгия по старому миру. Странно, забавно, но опасное приключение, маячившее на горизонте, отрезало ее напрочь.
А скорее всего, отрезал Вархар. В тот самый миг, когда обнимал меня у окна.
Тогда прижимал меня к груди уже не воинственный скандр, не беспардонный начальник, не бретер и бахвал… Мужчина… Настоящий мужчина, каких поискать во всех пяти мирах.
И единственное, что омрачало мою радость и воодушевление, – Алиса. Мне все еще ни слова не сказали о том, поможет ли ей методика здешних экспериментаторов-медиков.
И на заднем фоне все время маячила тревожная мысль. Как она там, одна, без меня?
Глава 22
Трендовые легенды Академии
За следующие два дня я узнала много новых слов – цензурных и не очень.
Езенграс с утра до вечера муштровал преподов во дворе Академии, а на площади, позади крепости, муштровал аспирантов Вархар. И все бы ничего, но во дворах корпусов продолжали дрессировать студентов незабываемые Колокол, Генерал и Священник.
Лекторам приходилось либо наглухо закрывать окна, либо срывать связки, перекрикивая их.
Закрытые окна были чреваты метким попаданием в них того, что летало во дворах корпусов. Почти две трети стекол пали невинными жертвами военных учений. И все бы ничего, но пали они на студентов и преподов.
От стеклянной крошки все навострились уворачиваться сразу после того, как она настигла студента у доски. Вот он решает себе задачки, и вот уже пришпилен стеклянными «лезвиями», как ассистент метателя кинжалов. Инфополе проиграло мне все, как фильм.
Конечно же, пару вел Мастгар – без него не обходилось ни одно самое веселое происшествие. Вместо того чтобы снять распятого на доске студента, он еще два часа водил всех полюбоваться чудо-зрелищем. Как на экскурсию.
И всякий раз, когда студент начинал дрыгаться и возмущаться, дотрагивался до стекла, вонзившегося между штанин парня, и ласково так обещал:
– Еще звук или писк, и карьера Фаринелли Кастрата тебе обеспечена.
Посетив «комнату оборзения» – так прозвали учащиеся аудитории, где вел занятия Мастгар, – я уже ничему не удивлялась.
Ни тому, что по коридору бродили студенты и лекторы с рамами на шее. Ни тому, что ни разу оконному стеклу не удалось никого порезать. Бронебойные затылки и носорожья кожа выручали население Академии получше иных рыцарских доспехов.
Первокурсники заметно погрустнели. Ректор сообщил, что «на войну» берут только со второго курса, а у «младшеньких» занятия продолжатся в «штатном режиме».
И конечно же, «штатный режим» Академии сильно отличался от «штатного режима» в любом нормальном вузе.
Я не удивилась, когда на второе утро после обрушения Темной башни по громкой связи вместо гонга прогромыхал голос Езенграса. Сигнализация наши уши еще щадила, ректор же, как и любой воинственный скандр, слова «пощада» не знал. В полуконтуженном состоянии я все-таки уяснила, что лекции и лабораторки переносятся в аудитории главного корпуса.
Наконец-то я увидела – что же это такое.
Проводить меня туда вызвалось сразу несколько кафедральных преподов.
Предложения Суггурда, Лиции и Мастгара я отвергла сразу.
Суггурд с утра провожал меня в столовую окольным путем – он проходил около военных учений, а не в шаговой близости от них.
По дороге подчиненный энергично рассказывал о том, как полтора года назад на Академию напали маренги. «Назидательная», как презентовал сам Суггурд, история научила меня немногому. Я поняла, что каждые пару шагов нужно приседать, чтобы руки спутника пролетели над головой, а каждый третий шаг отклоняться вправо, чтобы его ладонь не заехала в ухо.
Мастгар пугал меня своим богатырским посвистом и разрушениями, которые он вызывал. Лиция заставляла изо всех сил напрягать слух и мозги в тщетной попытке угадать – что же такое она сказала.
Драгар еще отлеживался в медкорпусе, Далек готовился провести контрольную, а Слася должна была писать ее.
И мой выбор пал на Метаниллу. На кафедре ее прозвали «мадам Страшила». И вовсе не из-за внешности – Метанилла мало чем отличалась от других
