работ обеспечивать и пленных трясти. Отправили «жирных карпов», а вот после, надо было отсюда валить, и как можно скорее. Но вмешалась политика, и хомячиный инстинкт, черт бы его побрал!
Умным мужиком был Сунь-Цзы, сказав что когда политика лезет в военные дела — ничего хорошего не выходит. Вроде бы, в Москве начались переговоры, амеры тоже не были готовы к Третьей Мировой, особенно после Шанхая, пятьсот килотонн одним ударом, причем на носителе, принципиально не сбиваемом существующей ПВО — флотский «гранит», привет из двадцать первого века. И вот выйдем отсюда уже после, с развернутыми знаменами — а надо было различать войну и понты. Ну и — как выяснилось после, янки и на момент бомбежки считали, что все их «секретные» бомберы пока еще здесь, прозевали они улет трофеев, и спешно готовили свой удар, пока мы, в блаженном неведении, выгребали с базы все, что можно открутить, даже нелетные экземпляры бомбардировщиков разбирали по узлам и агрегатам, грузили оборудование из мастерских (умеют же американцы производственный процесс улучшить и облегчить). И вот, дождались! Теперь надо ноги уносить, пока целы.
Местных жалко. Тут рядом даже не деревня их была, поскольку хлебопашеством не занимались, а целый городок при базе, купи-продай-окажи услугу. Война им не война, уже их соотечественники, числом тысяч в сто, ну может поменьше, «правительственные войска» генерала Мо нас обложили и обещают, если сами сдадимся, то совсем небольно убьют — а эти из городка шастают к нам как к себе домой. Запомнился дед колоритный, с тремя сыновьями — еще с американцами подрядился на чистку всех отхожих мест базы (ценное и дорогое удобрение для полей), причем как рассказывали, после жестокой конкуренции и драки с другой семейкой, претендующей на то же самое; наши бы за такую работу взялись лишь за хорошую плату, или распоследние штрафники, и не иначе, чем в противохимических резиновых костюмах — а эти просто раздеваются и лезут в яму голышом, с лопатами и корзинами. А когда потребовались землекопы, траншеи и котлованы рыть, за одну лишь кормежку (что не съедят, с собой дозволялось брать — с американского склада, не жалко) — то вместо требуемой сотни набежало больше тысячи желающих. А нам головная боль, вдруг это переодетые солдаты генерала Мо, навалятся, нас массой задавят — мы пулеметы выставили, на всякий случай, и бдительно смотрели. А они лишь спрашивали, нет ли еще работы? Теперь нет ни городка, ни тех китайцев. Ничего, падлы пиндосские, мы вам и за это счет предъявим!
Так это уже что — Третья Мировая, или пока еще локальный конфликт? Судя по сводкам, до обмена ядерными ударами по территориям собственно СССР и США еще не дошло. Так и год пока пятидесятый, даже не шестьдесят второй, у самих америкосов с атомной дубинкой пока негусто. И СССР здесь гораздо сильнее, Победа была в сорок четвертом, и встреча с союзниками была не на Эльбе а на Рейне, так что нет тут двух Германий, а единая наша ГДР, да еще и Народная Италия в соцлагере. Вот только если посчитать изменения в мировом масштабе — рассказывал как-то наш отец-Адмирал, в шутку или всерьез, как бы там наверху некая сущность, с крылышками или с рогами, баланс подводит, сколько душ прежде времени земную юдоль покинуло по нашей вине — с тех пор, как атомная подлодка СФ «Воронеж», выйдя в поход в 2012 году, неведомым способом попала в июль 1942! Имея на борту, помимо прочего положенного, шесть «гранитов» с боеголовками по пятьсот килотонн (одна как раз по Шанхайскому порту и прилетела), и нашу группу подводного спецназа СФ, девять нас было, осталось семь, Андрюха Каменцев на Одере погиб в сорок четвертом, а второй Андрей через год, в Маньчжурии, когда «водопроводчиков» брали. И он, Валентин Кунцевич, здесь не родился еще — и даже родителей его пока нет; а впрочем, пусть фантасты сочиняют про растоптанных бабочек и парадоксы! Параллельный это мир или перпендикулярный — теперь это наш мир, в котором жить. И не самый худший — как сам Кунцевич восемь лет назад еще старлеем был, а не подполковником с двумя Звездами; и СССР тут в гораздо большем авторитете.
А посему — за свою жизнь будем драться до конца. Чтоб не мы, а те, по ту сторону мушки, за свое Отечество сдохли. Мы же еще на торжестве Победы попляшем. Нечего нам тут больше делать — идем на прорыв. Благо, план есть, мероприятия проведены, кой-какие запасы уже упакованы, а прочие — в темпе в машины перекидать!
«Леший» (это Мазур), возьми взвод китайцев, и выдвигайся вдоль дороги. Пока там все разбежались — но опомнятся, и могут путь оседлать, придется тогда прорываться с боем и потерями. Ну а мы за тобой. Возьми рацию и держи связь с Кузьмичом, чтоб он тебя огнем поддержал — если обнаружишь американцев.
Кузьмич — грузись и выдвигай свою артиллерию. И ты понял — с «Лешим» на связи, будь готов поддержать.
Остальным — быстро провести инвентаризацию техники и запасов. И грузить в темпе — время пошло!
Еще, вместе с особистом, составить акт об уничтожении «Березы». Что от секретной техники осталось — подорвать (благо, есть чем — авиабомбы на складе остались). Чтоб не было вопросов, что что-то досталось врагу — не простят!
А что с пленными делать? Которых, даже после отправки самых ценных на «Большую Землю», осталось еще голов двести? Ангар, где их держали, разворотило, и кого-то прибило — но многие живые, есть даже не пострадавшие совсем… и медпомощи требуют, суки! Помощи, вам?! Товарищ Ли Юншен, приказываю выделить расстрельную команду — думаю, взвода хватит. И чтоб выживших не было — после проверить штыками!
Особист, майор Бородай, рожу скривил. И пробурчал что-то про устав. Это бандитов, взятых с поличным, законом положено к высшей мере после первичного допроса — в Киеве в сорок четвертом и было ведь так! А тут военнослужащие США, находящиеся при исполнении своих обязанностей, в соответствующей форме со знаками различия, и личными документами. И вообще, для СССР могут быть политические последствия не те! Отчего вы смеетесь, товарищ подполковник?
— Да так, мысль хорошая в голову пришла. Это вы правильно заметили, товарищ майор госбезопасности, с политической точки зрения лучше будет,
