По усилившемуся акценту Мишеля я поняла, что он вне себя.
'Сегодня не мой день, да что там день, месяц!' Терпение. Придется заслушать его условия.
– Теперь ты, Мишель, – я потупила глазки.
Мишель сделал глоток кофе. Тщательно обработанный маникюршей палец поднял мой опущенный подбородок. Я подняла голову и взглянула в черные глаза противника.
– Я закрою глаза на то, что ты проделываешь с Анри, но требую, слышишь, требую своей доли в столь щедро расточаемых тобой ласках.
Я опустила голову и пустила слезу.
– Зачем ты хочешь меня унизить, Мишель? Я ведь не нужна тебе. Ты просто хочешь заставить меня чувствовать себя шлюхой.
– Нужна, нужна, не сомневайся. Кто же откажется иметь в постели такую тигрицу!
Он ободряюще похлопал меня по плечу, и заглянул в лицо.
– О-ля-ля! Зачем же слезы? Я ведь не против вашей с Анри свадьбы. Женитесь, как говорят русские, на здоровье.
– Ты не раз говорил, что Анри твой единственный друг, почти брат, как же ты можешь требовать сексуальных услуг от его невесты?
– Не задавай вопросов. Согласна или нет? – Мишель был неумолим.
– Можно я дам тебе ответ позже? После приезда Анри? Я не смогу нормально общаться с ним, он заподозрит неладное.
– Нет. Ты, лиса, обманешь меня, найдешь способ. Согласие – сейчас. Услуга, так и быть потом, пропущу Анри вперед, все-таки это он женится на тебе. Как я великодушен!
– Я согласна, – и непритворная слеза капнула в чашку с кофе.
Глава одиннадцатая
Встречать Анри мы отправились вместе с Мишелем. После заключенной вчера сделки мы не перемолвились с ним и словом. Аллочка весь день допрашивала меня, не стесняясь, перевешивалась через стол на глазах удивленной такой вольностью Амалией.
– Где же ты была? Я почувствовала себя одураченной, когда влетела к тебе в квартиру и спросила у обалдевшей Лерки, чем ты заболела! На что твоя сестрица ответила, что у тебя осеннее обострение шизофрении и пришлось тебя изолировать, чтобы не подвергать риску окружающих. Потом, вредина, долго веселилась, когда поняла, что я чуть было, не поверила.
– Успокойся. Амалия взглядом спину тебе уже просверлила, – попросила я. – Сядь.
Все нормально. Просто стала грустно, и я поехала в Монино развеяться.
Наша приятельница и бывшая сокурсница Людмила проживала в Монино, я попросила прощения у родителей и напомнила, что у Людмилы нет телефона. Мою ложь никто опровергнуть не мог.
Теперь, сидя на заднем сиденье 'Мерседеса', внутренне дрожала от предстоящей встречи с Анри. Если бы месяц назад кто-нибудь сказал мне, что я буду молить бога об отсрочке нашего свидания, я бы плюнула ему в лицо. Аллочка хотела разрядить напряженную обстановку и пыталась шутить над специализацией фирмы Анри.
– Дожили, своего дерьма не хватает! Удобрения из самой Франции доставляют!
Уважаемый генеральный секретарь ЦК КПСС, дайте братве денег, и вся страна обкакается. Да они и без денег всех на карачки посадят.
Ни Мишель, ни я не реагировали на Аллочкины подначки.
– Что грустная такая или не рада, что любимый приезжает? – спросила Аллочка.
– Голова болит, – соврала я.
Ложь большая или маленькая теперь с легкостью срывалась с моих губ, не заставляя страдать совесть. Я катилась по наклонной и, перестав сопротивляться, сгруппировалась, подобрав колени к подбородку, чтобы не мешать развиваться бешеной скорости.
Мишель помог нам выбраться из машины, интимно поддержал меня за локоть и шепнул:
– Сегодняшний день – ваш. Завтра я позвоню тебе, назначу время. Будь готова.
Я вспыхнула до корней волос, совести у меня, может, и нет, а вот стыд имеется.
– Что я скажу Анри?
– Придумай, ты ведь мастерица.
Полчаса ожидания в зале прилета и вот сквозь стекла таможенного контроля я вижу профиль Анри. Небесная красота юного бога. Внутри меня словно прорвало плотину, вся грязь, слитая на меня людьми, по каким-либо причинам желающих нашего разрыва, мое горе по несбывшейся, светлой мечте залапанной нечистыми руками с безупречным маникюром, пролилась неудержимыми слезами. Я зарыдала, затряслись плечи, истерика набирала обороты. Аллочка трясла меня в попытке выяснить причину моей реакции на появление Анри. Мишель пытался привести меня в чувство напрасными словами. Я плакала еще горше. Анри волновался за стеклом и торопил инспектора.
Наконец он был отпущен и вышел к нам.
– Неле… – тележка с багажом откатилась в сторону, руки Анри протянулись навстречу мне.
Я обняла его, заглянула в васильковые глаза, провела ладонями по выбритым щекам.
Как я люблю его!
– Теперь все будет хорошо, ты здесь, со мной, теперь все будет по-прежнему…
И я верила в то, что говорила Анри. Он целовал меня в губы, не стесняясь зевак привлеченных моей истерикой. Аллочка и Мишель отошли в сторону, наблюдая за нашими поцелуями, но не торопя нас.
Утром, бледный от гнева, Анри уехал в ожидавшей его у подъезда гостиницы служебной машине. Он уговаривал меня остаться, не хотел отпускать, но я была непреклонна.
К моему счастью, семейства дома не было, и я могла спокойно без нервотрепки и лишних объяснений подготовиться к разговору с Мишелем. То, что он от меня ничего не получит, я решила еще вчера. Бесповоротно. Высадив нас у Центра международной торговли, наши друзья предложили провести вечер вместе, но я, несмотря на просьбы Анри, сверкание глаз Мишеля и толчки в бок от Аллочки, сказала, что сегодня делить Анри ни с кем не собираюсь.
Когда, держа меня на коленях, Анри рассказывал мне о днях проведенных дома, когда после торопливых объятий распаковывал подарки от родителей, когда был утолен первый голод, я осознала и твердо решила не откупаться от шантажиста, а нанести удар первой.
На завтра у Анри была запланирована встреча с руководством 'Союзхимкома' на одном из московских заводов минеральных удобрений. Как мне не хотелось расстраивать его в эту ночь, но жизнь, вернее Мишель, поставил меня в жесткие рамки. Завтра день 'икс'. Если это не сделаю я, сделает Мишель.
Уложив Анри в постель, я приложила все усилия, что бы 'подсластить пилюлю', как выражается Аллочка. Лишь потом я спела Анри про то, что без него жизнь моя стала ужасной, что не хотела говорить ему по телефону, как возник из небытия Янис с предложением руки, и после того, как я отвергла его руку, он ее ко мне приложил.
Анри был взбешен, в запале он заявил, что советские мужчины не умеют проигрывать, сжимал кулаки и твердил 'Merde!'. Сейчас я докажу ему, что французские мужчины не отличаются от русских, латышских или мужчин других национальностей. Я приложила его голову к своей груди, когда он притих, я сказала, что простила Яниса. Но Мишеля простить не могу!
Анри поднял голову и выжидательно смотрел на меня. Сдерживая слезу, я открыла Анри глаза на его лучшего друга. Рассказывала я постепенно, чтобы не слишком травмировать любимого. Предложение Мишеля забыть его имя взамен регистрации фиктивного брака! Я 'сластила пилюлю' тем, что понимаю Мишеля, переживающего за 'обманутого' друга. Анри кивнул головой, подтверждая тем, что подобные речи Мишеля были ему не в новинку. Я положила голову на колени Анри, мои волосы закрывали его пах, и, пряча глаза, всхлипнув, промолвила, что не понимаю такого дружеского участия, когда невесту друга накачивают
