часть холла.
– Я ее муж, – уверенно ответил Андрей.
Удивленно распахнулись синие глаза, глядя в которые я не замечала уродства Анри:
– Ты замужем?
Я не смогла ничего ответить, в какой-то мере Андрей был прав, несмотря на отсутствие штампа в наших паспортах, мы были бы единым целым, и если бы не Анри…
Слишком много 'бы'.
– Интересно, что она успела напеть тебе, Анри? – взял слово Мишель. – Надеюсь, ты не поддался на песни московской сирены? У меня в ушах до сих пор стоит ее сладкий голосок, – и, наклонившись к инвалидной коляске приказал Анри. – Надо прощаться, Изабель остановилась побеседовать с консьержкой, я не советую посвящать ее в перипетии давно оконченного романа.
– Изабель? Твоя жена? – спросила я все еще не понимающая, что нас просят уйти.
Анри дернулся от произнесенного мной имени своей жены.
– Да. Прости, Неле, но Мишель прав. Вам лучше уйти. – Анри развернул свою коляску и медленно двинулся вглубь холла.
Глядя на его удаляющуюся спину, я не смогла сдержать обуревавших меня эмоций. Я бросилась вслед за ним, бросая слова, о которых могла пожалеть потом.
– Конечно, Мишель всегда прав! – кричала я. – Мне жаль, что я, как идиотка, хранила свою любовь столько лет! Ты, как тень, Мишель, всегда стоял между мной и моим счастьем!
Мой бешеный выпад побудил, следившего за развитием событий Андрея схватить меня в охапку, оторвать от пола и нести к распахнутым дверям. Я сучила ногами, больно ударяя Андрея каблуками туфель. Он крепко держал меня и шептал в мои мокрые волосы:
– Тише. Уйдем, все ясно, мы здесь лишние.
Мой взгляд наткнулся на висящую, на стене фотографию. Лето. Нева. Я и Анри.
Рыдания сотрясли мое тело. Размазывая остатки косметики на своем лице, я уткнулась в грудь Андрея. Было нестерпимо больно.
– Анри! – простонала я – Слушай, как я плачу, это умирает моя любовь!
Андрей подхватил меня под колени и на руках понес вниз по лестнице. Женщина, поднимающаяся нам на встречу была женою Анри. Она явно была старше его, красива, с умным выражением холеного лица. Выражение его менялось по мере приближения к нам, появилась искра узнавания. Наверное, изучила каждый миллиметр ленинградской фотографии. Ее лицо отобразило испуг. Андрей, не обращая внимания на остановившуюся женщину, пронес меня мимо. Я даже не пыталась одернуть юбку, что бы закрыть порванные на колене колготки.
– Я хочу, что бы он был счастлив, – прошептала я Андрею.
Он крепче прижал меня к своей груди.
– Ну, слава богу! – ответил он. – Подумаем лучше о себе, нас заждались в отеле.
В такси он завернул мои ноги в свой китель, промокшие туфли усугубляли мое и так плачевное состояние. Вытер носовым платком разводы туши на моих щеках. Ни словом он не попрекнул меня в том, что я бросила его в Нотр-Дам де Пари.
Глава пятнадцатая
Подтверждая и так всем известную интимность наших отношений, я осталась ночевать в его номере. Вадим, к своей радости, отправился спать к девчонкам. Андрей не торопил меня, я была благодарна ему за проявленное благородство – другой на его месте давно бы учинил мне допрос, но рано или поздно отношения придется выяснять, и я решила не мучить его неопределенностью.
– Андрей, я виновата, – я покорно опустила голову. – Хочу сказать, что хорошо помню данное мною слово. И приму любое твое решение.
Он помолчал и, наконец, ответил:
– Слово твое касалось лишь того времени суток, когда ты можешь контролировать свои эмоции. Лучше увидеть своими глазами, чем всю жизнь слушать ночами как ты призываешь его во сне. Но черт, как я завидовал тому, кто мог пробудить в тебе такие чувства.
Я положила свои пальцы на его ладонь и сжала ее.
– Можешь забыть?
Я видела его нарочито равнодушное выражение лица, но знала, что за этим выражением скрывается боль.
– Не знаю. А ты? Ты можешь? – устало спросил он.
– Страница перевернута. Четыре года назад его выдрали из моей жизни, но корни остались. Я считала, что он, как и я продолжает любить. Теперь я знаю, что это не так.
Андрей перебирал мои пальцы в своих ладонях и негромко произнес слова, от которых по моей коже пробежал мороз:
– Наверно нам стоит какое-то время пожить раздельно, меня давно зовут переучиться на Ил-86. Пришло время. Вдали друг от друга мы все осмыслим.
Я слишком энергично закивала головой, чтобы ни дать ему усомниться, в моем смирении принять его вердикт.
– Согласна.
Затем мягко, по-кошачьи, освободила свои пальцы и провела ими по его, уже колючей щеке. Голоском нищенки попросила милостыню:
– Позволь мне сегодня остаться с тобой. Поздно, да и Вадима не вытащить от девчонок.
Андрей облегченно вздохнул – наверное, ожидал моей мольбы о смягчении приговора.
– Хорошо. Хочешь, я лягу на полу? – спросил он.
Боится за свою добродетель? Правильно боится!
– Ради бога, не надо перегибать! Или тебе настолько противно спать на одной простыне со мной? – я притворно возмутилась.
– Я просто спросил, из вежливости, – отступил и поднял ладони вверх.
– Не обижай меня, – попросила я.
– Извини, – он почувствовал себя виновато.
Уже лучше. Чувство вины, пусть и в зачаточном виде, способно подвигнуть мужчину на необдуманные поступки.
Я прошествовала в туалетную комнату. Моя одежда была влажной, и я расправила ее на плечиках в надежде утром снять сухую. Белые махровые халаты, принадлежащие отелю, я спрятала в нише шкафа. Халаты нам ни к чему, могут помешать сценарию соблазнения. Приняла душ, не слишком задерживаясь – утомленный сегодняшним днем Андрей не сможет оказать достойного сопротивления, но вполне может уснуть, дожидаясь меня из ванной.
Я всегда смотрелась трогательно-беззащитной без косметики, и с влажными, гладко расчесанными волосами. По его взгляду я поняла, что мое завернутое в полотенце тело не оставило его равнодушным. Он помнит его наизусть, воображение живо дорисовало части, скрытые белоснежной махровой тканью.
Он встал, отвернулся, когда я укладывалась на свою сторону постели. Тихо щелкнул замком двери ванной комнаты, чем вызвал мою усмешку. В какую броню он оденет себя? Форменный костюм должен быть не смят и свеж. Маек под рубашками Андрей никогда не носил, значит остается преграда в виде спортивных
