говорила, что такая-то линия проведена неправильно, и я исправлял ошибку. Понадобилось шесть часов, чтобы полностью срисовать с «мозга» пять зон схемы вместе с условными обозначениями и пояснениями. Я прилично устал.
— Ну и схема! — ни то восторженно, ни то огорченно проговорил Добрыня. — Не могу понять.
— Я тоже, — признался Владимир. — Может, ты, Шурик, понимаешь? Ведь ты мыслишь ее головой.
— Нет, это она мыслит на уровне моих скудных знаний. Я лишь, как автомат, скопировал схему. Гнать такого посредника-попугая надо!
— Ты утомился, Саша, — сказала Сьинга, — надо отдохнуть, а потом еще поработаем, закончим схему.
Я уже стал привыкать, что повторяю слова Сьинги одновременно с ней. Таким образом, все слышат ее через мой голос. Это получалось само собой.
Меня проводили домой и, несмотря на то, что было только семь часов вечера, попросили лечь в постель. Сьинга была рядом и тоже сказала: «Ложись. Спать». Я лег и, — удивительное дело — сразу заснул. Проснулся рано утром, посвежевшим, бодрым, с ясной головой. В комнате уже были президент Академии наук, Гек Финн и Люси, а также незнакомые мне люди. Невидимая для всех Сьинга, вытянувшись в струнку, смиренно стояла в углу.
— Он здесь? — спросил меня Владимир.
— Не он, а она. Да, здесь.
— Господи, какая разница?
— Большая, — улыбнулась Сьинга. Улыбки я не видел, но чувствовал ее. — Я, прежде всего — женщина.
Услышав такой ответ, Владимир смутился, сказал, что у него в башке вертится только одно слово «пришелец» мужского рода и попросил у Сьинги прощения.
Зарядку делать не стал, но позавтракать пришлось-таки.
— А ты? — спросил я Сьингу. — Ты завтракала?
— Я питаюсь энергией времени.
— Вы все так едите?
— Нам для жизни, так же как и вам, нужны белки, жиры, углеводы и витамины — все это дает растительная пища.
— Вы — вегетарианцы, мяса не едите?
— У нас жизнь эволюционировала совсем не так, как на Земле. Но об этом говорить не время и ни к месту. Ешь, потом закончим схему.
Разумеется, наш разговор слышали все, ведь вместе с вопросом я говорил и ответ. Заинтересовались, настроились было послушать и позадавать вопросы, но Сьинга сказала, что пора работать. И я без перерыва рисовал еще четыре часа, после чего готовую по зонам схему тайгота разложили прямо на полу для всеобщего обозрения.
— Спрашивайте, — сказала Сьинга.
Первая попытка хотя бы частично расшифровать схему закончилась неудачей. Сьинге задавали много вопросов по условным обозначениям, о принципе работы тайгота, о теории единого поля, спрашивала и она сама, но взаимопонимания не было, потому что связь осуществлялась через мой мозг, и чего не понимал я, того не могла понять и Сьинга. А я как известно, ничего не понимал, и уже в сотый раз чувствовал свое нитожество, обзывал себя критином и дегенератом. Конечно, можно было бы объясняться научно-популярным языком, весьма приближенно и элементарно, но такой контакт ни Сьингу, ни наших не устраивал, им нужна была точность, определенность, они хотели осмыслить значение каждого термина и вникнуть во все тонкости предстоящих операций по изготовлению тайгота. Математическая логика и физические законы для всех разумных существ одинаковы, но в нашем случае они говорились на разных языках. «Переводчика» же не было. Тогда Сьинга решила пройти краткий курс обучения. Лучшие ученые планеты, в том числе и Владимир, Добрыня и Гек Финн, читали лекции по физическим и математическим дисциплинам с обязательным применением и показом формул, графиков и схем, говоря только самое главное и необходимое. Все, что я видел и слышал, воспринималось мозгом Сьинги. Кончено, она все это знала, но она сравнивала, сопоставляла со своими понятиями и переводила на родной язык. Лекции читались в разных институтах, а также и в нашей лаборатории с показом технической документации, установки по искусственному получению Поты-Попы, хронохода и хроноскопа. Мой рабочий день с небольшими перерывами продолжался шестнадцать часов. Я должен был внимательно следить за указкой или за тем, что пишут, слушать и говорить от имени Сьинги. Через мой мозг проходило огромное множество информации, но проходило оно как сквозь решето. Я был как робот, даже хуже — как попугай. Успокаивало только то, что, например, великому Ньютону, незнакомому с квантовой механикой и теорией относительности, трудно было бы понять внутриядерные процессы и уяснить получение вещества из вакуума, а уж мне тем более простительно не понимать физику и математику двадцать пятого века.
Постепенно, день за днем, в схему тайгота вносились изменения, она переводилась на наш язык и становилась доступной ученым. Настал день, когда схема была окончательно расшифрована. Но один человек пока не мог полностью охватить и разобраться во всех тонкостях взаимодействий участков и блоков, зато каждый специалист изучил свой «узел» досконально. Приступили к изготовлению тайгота. Предстояло разработать специальное оборудование и получить новые материалы. Меня поблагодарили и предложили отдохнуть, однако Сьинга, заявила, что отдыхать рано, ей нужно было самой проследить за
