Мерзость

напиток. Когда шерпа немного пришел в себя и, похоже, обрел способность говорить, Реджи задала ему первый вопрос, сначала на английском, а потом на стрекочущем непальском:

— Почему ты пришел сюда в темноте, Лобсанг Шерпа?

Глаза носильщика снова широко раскрылись, и в моей памяти снова всплыла жутковатая картина, как несколько минут назад эти же мертвые глаза смотрели в пространство.

Он что-то пробормотал по-непальски, оглянулся и повторил на плохом английском:

— Вы должны спуститься, мемсахиб, сахибы и доктор Пасанг. Вы должны спуститься, прямо сейчас. Йети убили всех в базовом лагере!

Глава 2

Каким-то образом нам все же удалось вздремнуть несколько часов перед серым полумраком, который заменял рассвет в центре густого облака. Лобсанг Шерпа все время дышал кислородом, на минимальной подаче, и поэтому спал крепче всех. Остальные время от времени делали несколько глотков «английского воздуха», когда холод — а в моем случае кашель — становились уж совсем невыносимыми. Леди Бромли-Монфор было позволено первой удалиться за камень, служивший нам туалетом, а затем наружу вышли и все остальные, по одному или парами. Преимущество сильного обезвоживания на высоте больше 25 000 футов состоит в том, что почки напоминают о своем существовании не слишком часто.

Мы не пытались разжечь печку, даже несмотря на то, что у нас еще оставались шесть брикетов твердого топлива. Удовлетворились двумя маленькими термосами, которые наполнили накануне вечером.

Одеваясь, мы почти не разговаривали. Дикон задал Лобсангу несколько вопросов о тех «йети», которые напали на лагерь, но шерпа не мог сказать ничего вразумительного, а мы, четверо сахибов, все равно не верили в существование йети. Самым большим скептиком был Дикон, который видел следы «монстра» в 1921 и 1922 годах. Он несколько раз напомнил нам, что жаркие солнечные лучи растапливают обычные следы четвероногих, так что они становятся похожими на отпечатки гигантских ног. Полагаю, можно утверждать, что в 1925 году в отношении йети я был скептически настроенным агностиком, но точно знаю, что не верил в то, что какое-то большое двуногое существо поедает наших носильщиков-шерпов.

Мы проверили трубки и клапаны кислородных аппаратов и оставили их в БПР — собирались использовать это дополнительное снаряжение для подъема на вершину, когда вернемся в пятый лагерь, — а затем упаковали в рюкзаки то немногое, что брали с собой. Все четверо захватили сигнальные пистолеты Вери — у каждого, кроме меня, оставалось по три ракеты. Я единственный по просьбе Дикона нес в рюкзаке два кислородных баллона.

— Нам не обязательно спускаться всем вместе, — сказал я, когда мы стояли рядом с палаткой в густом облаке, не отличимом от холодного лондонского тумана. — Я могу остаться здесь и подождать, пока вы будете выяснять, что случилось.

— Что ты тут будешь делать один, Джейк? — спросил Жан-Клод.

— Похороню Мэллори.

Похоже, мой ответ его ничуть не удивил. Я знал, что ему тоже не хочется оставлять Мэллори здесь, на открытом месте, на том склоне, где он погиб. Но мы оба понимали, что поступили правильно, подчинившись приказу Дикона возвращаться в пятый лагерь. Если бы вчера вечером сильный ветер и метель застали нас на склоне, то на Северной стене Эвереста пришлось бы хоронить не одно тело, а несколько.

— Нет, Джейк, — сказал Дикон. — Кроме того факта, что в таком тумане ты, скорее всего, даже не найдешь тело Джорджа — особенно учитывая то, что теперь его засыпал свежий снег, — нам нужно, чтобы ты лидировал при спуске в четвертый лагерь.

— Первым может идти и Жан-Клод, — попытался слабо протестовать я.

— Жан-Клод сменит тебя, когда мы доберемся до снежных полей и расселин Северного седла, — сказал Дикон начальственным, не терпящим возражений тоном. — Ты поведешь нас вниз по скалам. Ты наш главный скалолаз. Именно по этой причине оплачено твое пребывание здесь, мой американский ДРУГ.

Я не стал спорить, а просто установил регулятор подачи кислорода на 1,5 литра в минуту, сдвинул маску на место, затянул ремешок на летном шлеме — вспоминая такой же ремешок в кармане Джорджа Мэллори — и надел тяжелый рюкзак. Там были только два кислородных баллона, маленький сигнальный пистолет Вери, два оставшихся патрона к нему и плитка шоколада.

Предполагалось, что во время долгого спуска только лидирующий будет нести два кислородных баллона и пользоваться ими. Остальные пять полных баллонов, оставшихся со вчерашнего дня, и их оснастку мы сложили в пятом лагере, а под руководством Дикона в воскресенье и Же-Ка в понедельник шерпы доставили в пятый лагерь шесть рюкзаков с тремя баллонами кислорода в каждом, не пользуясь ими во время подъема. Их сложили чуть ниже, на уровне разорванной и упавшей палаток, где вчера ночью мы нашли Лобсанга. Если вернемся в верхние лагеря, этих двадцати трех полных баллонов с кислородом с лихвой хватит для поисков Перси и для серьезной попытки подняться на вершину — по крайней мере, для нас четверых. Было бы здорово,