карабкаетесь по скале со всеми этими клапанами, регуляторами и трубками, которые висят на груди! С этим снаряжением на высоте выше девятнадцати тысяч футов силы у вас закончатся уже через десять шагов.
Жан-Клод принялся ощупывать баллоны с кислородом, расходомерные трубки и всякие регуляторы, словно так мог лучше понять назначение разных частей. Я отступил, освобождая ему место.
— Попробуйте надеть, оба, — предложил Дикон. — Пожалуйста.
Же-Ка поставил аппарат на верстаке вертикально и ловко скользнул в лямки. Потом подтянул выше и закрепил поперечный ремень на груди.
— Ничего страшного, — сказал он. — Мне часто приходилось совершать восхождение с более тяжелым рюкзаком. Но думаю, вы правы насчет центра тяжести.
Затем Жан-Клод удивил меня, поставив ногу на табурет, с помощью одних только рук подтянулся вместе с кислородным аппаратом и встал на колени на прочный верстак. Потом уперся руками в стену, поднялся на ноги и, возвышаясь над нами, сказал:
— Да, карабкаться по голой скале или по льду с этой штукой будет труднее.
Затем спрыгнул с высоты четырех футов на пол с такой легкостью, словно за спиной у него не было тридцати двух фунтов стали и сжатого кислорода.
Когда настала моя очередь, я отрегулировал лямки и поперечный ремень под свой размер, снова затянул их, сделал несколько шагов вокруг верстака и неопределенно хмыкнул. Потом с помощью Же-Ка снял кислородный комплект и осторожно поставил на верстак. Я не был уверен, затруднит ли такой вес мне подъем, но надеялся — хотя и не произнес этого вслух, — что физическая сила и молодой возраст позволят мне делать то, что недоступно 37-летнему Дикону или более хрупкому и легкому Жан-Клоду.
— Тогда перейдем к многочисленным маскам, — сказал Джордж Ингл Финч и подтянул к себе три кислородные маски, лежавшие на верстаке. — Первая получила название «Экономайзер». Она была разработана с учетом того факта, что на высотах Эвереста, в условиях низкого давления, большая часть кислорода, который вы вдыхаете, взбираясь в гору, просто выдыхается обратно — и красные кровяные тельца в вашем организме ничего не получают. Поэтому у маски «Экономайзер» два клапана… — Финч перевернул маску и постучал пальцем по ее сложным внутренностям. — Они пропускают двуокись углерода, а кислород задерживают для повторного использования. Но эти проклятые клапаны замерзают чаще, делая всю маску бесполезной.
Он взял другую маску, более массивную на вид.
— Мы попытались устранить этот недостаток при помощи запасной маски — так называемой стандартной, — изготовленной из упругой меди и обтянутой замшей. Идея заключалась в том, что она эластична и подходит к любому лицу. И, как вы видите, тут нет клапанов… — Он указал на пустое пространство внутри. — Вы регулируете вдох и повторный вдох, просто прикусывая питающую трубку. Проще простого.
— Мэллори ненавидел эту маску, — заметил Дикон.
Финч улыбнулся.
— В самом деле. Не меньше, чем аварийный вариант действий, которому я обучил всех — просто сдернуть маску и дышать прямо из кислородного шланга, как часто делают пилоты Королевских ВВС во время коротких полетов на высоте десять тысяч футов. И он ненавидел и маску, и голую трубку по одной и той же причине — альпинист пускает слюни, как младенец. Потом слюна замерзает. Или стекает по шее и воротнику и опять-таки замерзает.
— А третья маска? — спросил я, указывая на нее.
— Это мой ответ на проблему слюны в стандартной маске, — сказал Финч. — Т-образные стеклянные трубки, похожие на маленькие мундштуки, вместо резиновых шлангов. Они минимизируют слюноотделение и значительно эффективнее возвращают в легкие кислород, который вы выдохнули, не использовав. Хотя существует еще одна проблема, которую обнаружил Джеффри Брюс во время нашего с ним и Ричардом установления рекорда высоты на Северо-Восточном гребне в тысяча девятьсот двадцать втором году…
— Они разбиваются, — сказал Жан-Клод.
— Действительно, — вздохнул Финч. — На сильном холоде стекло становится хрупким и может треснуть… или разбиться… в любом случае кислород перестает поступать к альпинисту. До экспедиций двадцать первого и двадцать второго года ученые, изучающие атмосферу, полагали, что если на высоте — скажем, двадцати семи тысяч трехсот футов, где были мы с Брюсом и Ричардом, когда вышел из строя клапан Брюса, — у альпиниста, который использует баллоны со сжатым кислородом при давлении как на высоте пятнадцати тысяч футов, внезапно прекратится доступ кислорода, то он мгновенно умрет.
— Но никто не умер из-за такой неисправности, — сказал Жан-Клод, явно знавший историю применения кислородных аппаратов в Гималаях.
— Никто. По крайней мере, двое из наших альпинистов и трое носильщиков поднялись до пятого лагеря на высоте двадцать пять тысяч футов на Восточном гребне с неисправными кислородными аппаратами. Но поломка клапана у Брюса в тот день, о котором мы с Ричардом рассказывали, заставила нас троих повернуть назад прежде, чем мы добрались до Северо-Восточного гребня.
— Значит, именно этот вариант маски со стеклянными клапанами мы будем использовать на Эвересте? — спросил я, переводя взгляд с Дикона на Финча.
— Нет, — одновременно ответили они.
