В какой-то момент мне перестал сниться Рихтер. Может быть, в этом была и моя вина. Сны с ним так меня мучили, что, как-то проснувшись в растрепанных чувствах, я в сердцах пожелала, чтобы повелитель стихий больше не тревожил мой покой. И слишком реалистичные сновидения с ним наконец-то прекратились. Правда, скучать по несносному магу я стала сильнее.
Эрнштайн перестал приносить «Брейгский вестник», заметив, как я сидела над ним в слезах. Последнее издание, что попало мне в руки, было неутешительным.
«Брейгский вестник» от 28 мая. Заголовок: «Анджей I».
«Архиепископ Ратберг короновал Анджея Крейна-Котовского как Анджея I. Военный министр Стефан фон Ланге заявил о своей лояльности Котовскому и о намерении ввести войска в столицу. Корбин Рихтер, имперский повелитель стихий, прибыл в Ульгре для поддержки самозваного императора…»
Письма, приходящие от Мартина, были все короче и суше, и приносили их теперь реже. В последних уже ничего не говорилось о моем возвращении в столицу. Лишь о том, чтобы я готовилась к срочному отъезду. Противостояние между канцлером и Котовским вылилось в полноценную гражданскую войну. И никто не знал, чем это может закончиться.
Десятого июня в дом Годфрида Эрнштайна пришли вооруженные люди. Я должна была это почувствовать. Но как отделить постоянно гложущий меня страх за Мартина от предчувствия беды? Я просто не распознала приближающуюся угрозу и не успела сбежать, воспользовавшись артефактами. А потом уже было поздно.
Но мне повезло. Моего мужа все еще боялись. Может быть, даже больше, чем раньше. За ним была уже не только служба безопасности, но и маги. Поэтому при задержании мне не стали причинять вред. «До выяснения обстоятельств», — как сказал незнакомец, проводивший меня в тюрьму.
Глава 23
— Дамочка не в себе, — басил из коридора боевой маг. — Представьте себе, устроила истерику из-за туфель и шмоток. А что я должен был сделать? Вдруг она прямо там рожать бы начала? Вы сами велели быть поосторожнее с чародейкой.
Поморщилась. Когда в дом Эрнштайна вломились военные, сначала я просто впала в ступор, не способная ни сражаться, ни бежать, и лишь беспомощно наблюдала, как эти головорезы переворачивают все вверх дном. Орвуд дома не было, а Годфрид не стал ввязываться в магический бой, опасаясь задеть меня в закрытом помещении. И к лучшему — против десятка солдат и троих магов ни у кого из них не было шансов.
Но когда меня довольно грубо потащили к выходу в одних носках и легком домашнем платье, я не выдержала. Даже не думала, что умею так выражаться! Вот что значит неудачный опыт — мне хватило и одного раза, чтобы понять, что никто не позаботится о похищенном, если он сам этого не сделает. Так что мне дали обуться и прихватили с собой мои теплые вещи. В последние недели беременности я постоянно мерзла.
— Да нормально вроде, — между тем ответил один из моих похитителей кому-то неизвестному. — Целитель смотрел, да.
Хотя я была на редкость довольна тем, что отстояла свои права, стоило мне увидеть, куда меня привезли, как боевой настрой тут же пропал. Приземистое кирпичное здание с решетками на окнах на приличный пансион похоже не было. По железной лестнице мы поднялись на второй этаж, и меня завели в камеру, судя по потускневшим от времени рунам на двери, предназначавшуюся для магов. Внутри было сухо и чисто, имелись кровать и стол. Но больше всего меня порадовали облезлый ковер и кадка с чахлым растением, которые вскоре принесли в камеру, наверняка ограбив смотрителя тюрьмы. Создавали уют, чтобы я чувствовала себя «как дома».
О, эти люди точно знали, кого арестовали. Не думаю, что с Эрнштайном были так же вежливы.
За зарешеченным дверным окошком мелькнули рыжие волосы. Я вздрогнула. Марта?