такой древней, да и из предков-артефакторов никто так и не достиг настоящей известности и славы, даже дед. Но про Вернеров я знала одно — они чертовски упрямы. И я как никогда чувствовала себя частью клана. Не той наивной, честолюбивой и при этом столь неуверенной в себе Софией Вернер. Другой. Узнавшей вкус неудач, разочаровавшейся в самой себе. Но гораздо более сильной.
И умеющей делать выбор. Пусть в итоге этот выбор и разобьет мое сердце и спалит душу дотла.
Мартину пришлось покинуть Дельве на следующий день после нашего разговора. Прощаясь, он все никак не мог выпустить меня из объятий. Перебирал пряди волос, целовал ладони, щеки, губы… И вздыхал, не находя ответа.
— Дай мне немного времени. Скоро все станет как прежде. Даже лучше, ведь теперь у нас есть Генрих. Я так рад и так благодарен тебе.
— Если благодарен, то позволь уехать к дяде. Фрау Ратцингер не тот человек, в чьем обществе я сейчас нуждаюсь.
— Барон Гревениц не кажется надежным. А мне бы не хотелось оставлять тебя без присмотра, — мягко сказал Мартин, давая понять, что не доверяет мне.
Я сердито выпуталась из кольца рук и напомнила:
— Разве тебя не ждут? Иди. Верши свои великие дела. А мне пора кормить Генриха.
— Не делай глупостей, родная, — повторил менталист, наверное, уже в сотый раз. — Если не ради меня, то ради сына.
Уходя, он задержался в дверях, будто порываясь что-то сказать, а затем беспомощно пожал плечами.
— Совсем нечего сказать? — спросила я с горечью. — Ничего, что могло бы все исправить?
— Разве такие слова есть?
— Есть. Это правда.
— Тебе она не понравится. И уж тем более не принесет пользы.
Когда шаги мужа стихли в коридоре, в палату вошел Вальтер Аркет. Я без особого воодушевления посмотрела на боевика и спросила:
— Что, дали второй шанс?
— И в этот раз я буду внимательнее, — заверил Аркет. — Глаз с вас не спущу, фрау.
Мимо него проскользнула медсестра с хныкающим Генрихом. С иронией глядя на Аркета, я пожала плечами и начала расстегивать халат.
— У меня время кормления. Надеюсь, вы не из тех мужчин, кто легко смущается от вида женской груди, господин боевой маг.
Вальтер выскочил в ту же секунду.
Трех дней хватило, чтобы я восстановилась достаточно для того, чтобы мы могли покинуть Дельве. Мартин ставил уже не на маскировку, а на силовую поддержку, поэтому покидала я город в сопровождении нескольких агентов, среди которых был и Аркет. Также в мою свиту — точнее, конвой — вернулась Эзра Орвуд, прибывшая в последний момент. Телохранительницу, в отличие от эсбэшных головорезов, я была даже рада видеть. К тому же она могла взять на себя часть заботы о Генрихе, позволяя мне не прибегать к посторонней помощи.
Путешествуя каким-то совершенно запутанным маршрутом, избегая крупных поселений и людных трактов, через четыре дня мы прибыли в маленький приморский городок, тихий и сонный, идеально подходящий для того, чтобы восстановиться, поправить нервы и отдохнуть. В компании пугающей меня тетушки Адель, Ирмы Грохенбау, рвущейся поучаствовать в боевых действиях, и нервной Марты, которую вынудили уехать из Торнема почти на девятом месяце беременности.
А еще через пять недель и три дня Марта родила. Роды были тяжелыми и долгими, но, к счастью, прошли без осложнений. И самое главное — на свет появились чудесные и здоровые близнецы: барон Эдмунд Шефнер и его младшая сестра Петра, родившаяся несколько минут спустя. Если мой Генрих был почти точной копией Мартина, то близнецы, рыжеволосые и ясноглазые, больше походили на свою мать, а не на Петера. Эдмунд оказался тихим и спокойным ребенком, Петра была более крикливой и доставляла Марте кучу проблем.
— Вот сразу видно, у кого какой дар, — горделиво заявила фрау Ратцингер, когда мы вечером сидели на веранде, наслаждаясь прохладой. — Мальчик наверняка целитель. А вот Петра, скорее всего, получила талант своего папы. Тот тоже в детстве был капризным. Это прекрасно, что в роду Шефнеров продолжают рождаться маги. И учитывая, что Генрих…
— Не надо вмешивать моего сына, — не слишком вежливо прервала ее и отложила в сторону спицы. — Пожалуй, пойду к себе. Вечером загляну к Марте.
— Софи! — расстроенно окликнула меня пожилая менталистка. — Не надо так! Ты совсем от нас отдалилась.
Она была права. Меня и на собственного ребенка едва хватало. И дело было не в физической усталости, поскольку заботу о сыне я могла переложить на кормилицу и нянечек. Вот только боялась, что тогда исчезнет последний повод вставать с кровати.
Я знала, что нужно сделать, чтобы освободиться от черного отчаяния, накрывшего меня с головой. Но не могла решиться. Ведь это означало покинуть Генриха.
А учитывая, насколько опасны были мои планы, возможно, не увидеть его больше никогда.
