Закончив с туалетом, оделся и осмотрел себя. Рубашка с косым воротом, украшенная вышивкой по рукавам и воротнику. Штаны из мягкого войлока. Кожаный пояс и сапоги, мягкие и легкие, как домашние тапочки. Затем уселся на полати и задумался. Вчерашний вечер был очень насыщенным. Вспомнилась баня и часть пира, но только часть. Ага, после бани вместо своей одежды обнаружил эту. Это сколько вина надо выпить, чтобы последние события выветрились из головы? Наверное, очень много, а раз голова еще и болит, то пили не только вино. Ладно, надо вспоминать по порядку. В баню меня привел Митяй. Там уже раздевались Горин и Кубин…
– Матвей Власович, – поинтересовался я у деда Матвея, – где ты пропадал?
– Делом занимался, Володя, делом!
– Это каким же делом, Матвей Власович? – весело спросил Горин.
– Пленника в поруб отвез, – ответил Кубин, – затем съездил в гостево, нашел толмача и принялся за допрос.
– И как, разговорили?
Дед усмехнулся, а мы понимающе покачали головой. Смотря как допрашивать, можно перестараться не умеючи, и вопрошаемый с «пристрастием» возьмет на себя абсолютно все имеющиеся на свете грехи или вовсе помрет молча али с криками. А можно вдумчиво спросить и нажать, например, на теле болевую точку и получить всю нужную информацию. Похоже, Кубин, или тот, кто с ним вел допрос, знали – как надо спрашивать.
– Понимаешь, Володя, – сказал дед Матвей, – странен этот степняк.
– Чем? – удивился я. – Очень чистым был, что ли?
– Да нет, – скривился Кубин, – не об этом я. Ты давеча про татарский баял, так не татарин он, даже не кипчак, мы с толмачом еле разобрались. Но поганый нам вот что поведал: он из земли, где течет сразу семь рек, но где это – я так и не понял.
– Знаю, где это, – кивнул я, – ты дальше говори…
– Я и говорю, значит, поганый поведал, что сюда они пришли в начале апреля, аккурат перед оттепелью, двумя отрядами. Один в три тысячи сабель, состоящий из его земляков и кипчаков разных родов. Вот второй чисто монгольский и точного количества не знает, но во втором отряде воев гораздо больше. Оба отряда стоят в разных местах, однако место стоянки монгольского отряда никто кроме тысячника не знал. Их задачей являлось в любой момент поддержать действие монгольских сотен, когда понадобится, но пока гонцов от них не было.
– Интересно-интересно… – задумался я. – Чего им тут в таком количестве надо?
– Вот-вот, – кивнул дед Матвей, – а с конца апреля они, несмотря на запрет, начали разорять близлежащие веси, так как местный князь, то есть Мал Кута, стал меньше пригонять баранов и привозить продукты.
– Во-о-от ка-а-ак! – удивленно протянул Горин. – Запрет нарушили… а что именно им тут надобно?
– Этого поганый не знает. Поговаривали, что монголы на закат малыми отрядами ходили, но куда, никто не ведает.
– Так, что мы имеем, – начал подводить итоги я, – поганые в количестве до пяти тысяч сабель, а то и больше, находятся от нас в… – я вспомнил карту и прикинул расстояние в верстах, – в двадцати пяти верстах, то есть совсем рядом.
– Надо князю поганого показать, – сказал Кубин.
– Обязательно, и со сбором войска поторопить…
– Ладно, бояре, – прервал меня Горин, – о ратных делах потом поговорим. Пар ждет.
Кубин и Горин нырнули в парную. Быстро скинул одежду и шагнул следом. Меня обдало жаром, и я, пригибаясь, рассмотрел необычную для меня баню. Почти в центре располагался открытый очаг, вокруг которого была наложена куча камней и стояли два больших медных котла с горячей водой, а справа у стены три больших бочки с холодной водой. Напротив полок в две ступени, где уже сидел Горин, а дед Матвей вливал в шайку с водой что-то из глиняной крынки. Он обернулся и сказал:
– Полезай греться, Владимир Иванович. Сейчас я холод разгоню.
Это холод? Да такая температура достойна самой жаркой парной. Залез на полок и сел рядом с Гориным. Уши и нос, казалось, уже сварились, и я, прикрыв их, стал осторожно дышать раскаленным воздухом. А еще начало нестерпимо жечь обработанный мазью бок. Вдруг раздалось шипение и… меня вынесло из парной вместе с клубами пара. Вслед мне хохотали Кубин и Горин. Я, распластавшись на полу предбанника, думал: «Стыд-то какой. А еще считался заядлым парильщиком». Однако с мазью надо что-то сделать. Удаляют ее маслом, а где его взять?
Дверь открылась, и вошли две девицы. Хихикнув, глядя, как я прикрыл окаянное место рубахой, они вкатили небольшой бочонок и сообщили:
– Квас, боярин.
– Х-хор-рошо. Ид-дите. Стойте!
– Да, боярин?
– Масла принесите, подсолнечного, конопляного, какое есть…
– Мигом, боярин!
Казалось, дверь и не закрывалась. Девица мне плошку с маслом протянула, затем, поглядывая и хихикая, ушла. Блин, забыл, что на Руси мужики и бабы до Екатерины Второй мылись вместе.
