местной гостиницей, с радостью ее приняли. Находясь в Доннитор- пе, я расспрашивал свидетелей и следил за развитием событий. В понедельник, как можно было заключить, основной поток жителей Лондона направился на восток, к побережью, в то время как марсиане преследовали беженцев. Затем воцарилось относительное спокойствие, Норфолк марсиане атаковать не пытались. В среду я, передвигаясь с большой осторожностью, вернулся в Лондон, часть пути прошел пешком. Собирался вас искать.
— Я был с беднягой Мюррэем в Хайгейте, — сказал я. — Он умер. Быть может, так лучше: умереть и не видеть весь этот ужас.
— Лично я оцениваю создавшееся положение несколько иначе, — заметил Холмс. — Итак, продолжим. На Бейкер- стрит я оказался вечером в четверг и с тех пор не оставлял надежды на ваше возвращение. Я также надеялся, что получу какие-либо известия от своего друга, профессора Челленджера. Но вы, должно быть, голодны, Уотсон.
Услышав его слова, я вновь ощутил муки голода. На столе я нашел галеты, тарелку с сардинами и бутылку кларета. Я принялся за еду, рассказывая тем временем о своих приключениях.
— Вы упомянули профессора Челленджера, — сказал я, проглотив кусок галеты. — Кто он?
— Один из самых блестящих зоологов Англии, о чем он никогда не забывает. Поэтому он не преминул бы сказать — самый блестящий.
— Похоже, самомнения ему не занимать.
— Не спорю, хотя в его
— Конечно, ведь я прочел ее тут же после вас. По правде говоря, Холмс, сочинения мистера Уэллса меня ни малейшим образом не интересуют — прочел лишь потому, что в статье упоминался Джекоби Уэйс, ассистент-демонстратор больницы святой Екатерины. Если не ошибаюсь, он говорил, что кристалл куда-то подевался.
— И в самом деле, кристалл он не найти не сумел, — сказал Холмс, чему-то улыбаясь.
— Дайте-ка припомнить. Уэйс говорил этому писаке Уэллсу, что намеревался купить хрустальное яйцо в лавке древностей, однако его опередили — кристалл был приобретен высоким смуглым человеком в сером и бесследно исчез.
— Отлично, Уотсон! Скажите-ка, кого напоминает вам этот высокий человек в сером? — небрежно осведомился Холмс.
— Мне? Собственно, никого.
— Да что с вами, Уотсон? Вам ведь всегда нравился мой серый костюм от Синглтона.
Я едва не поперхнулся и отложил вилку.
— Хотите сказать, Холмс, что кристалл купили вы?
— Именно так. Мы с Челленджером изучали кристалл, и я оставил хрустальное яйцо у него для дальнейших исследований. Мы знали о подготовке марсианской экспедиции на Землю. Когда в позапрошлую пятницу в Уокинге упал первый цилиндр, я сразу поехал к Челленджеру в Вест-Кен- сингтон. Его жена сказала, что он отправился в Уокинг, где собралось множество ученых; я последовал за ним, но Челленджера не нашел. Боюсь, его убил тепловой луч, также как Оджилви из местной обсерватории и Стэнта, королевского астронома.
— Могу я войти? — прозвучал за дверью величественный голос.
Холмс мгновенно обернулся и распахнул дверь. Перед нами предстал грузный, приземистый человек с громадным торсом гориллы и волнистой черной бородой, вызывавшей в памяти каменные изваяния ассирийских царей. Ему было на вид около сорока; он был одет в помятые черные брюки и короткий, казавшийся мальчишеским твидовый пиджак. Мощная волосатая рука незнакомца крепко сжимала свинцовую коробку, в каких обычно продается отборный восточный чай.
— Дорогой Челленджер, — приветствовал гостя Холмс. — Мы как раз о вас говорили.
— Я был здесь дважды, Холмс, но вас не застал, — ответил тот, с некоторым сожалением поглядывая на остатки еды на столе.
— Должно быть, я наблюдал за марсианами либо занимался поисками провизии, — сказал Холмс. — Кстати, поскольку мы заговорили о провизии, вы можете воспользоваться нашими запасами.
— Искренне вас благодарю.
Челленджер пересек комнату, двигаясь легко и быстро, несмотря на свои размеры и тяжелые ботинки. Он уложил на галету несколько сардинок, раскрыл бороду и отправил свое кулинарное произведение в рот. Сверкающие серого-лубые глаза профессора оглядели меня с ног до головы.
— Средний рост, крепкое телосложение, — послышался гулкий голос. — Долихоцефал, выступающие скулы. Кельт, несомненно. Возможно, шотландец.
Он нанизал на вилку еще две сардинки.
— Как мило, Холмс, что вы по доброте душевной дали приют этому бедному бродяге.
— Нет, Челленджер, — ответил Холмс, возившийся с новой банкой сардин. — Это не бродяга, а мой бесценный друг и помощник, доктор Уотсон, чье имя несколько раз упоминалось в наших разговорах.
