Она тихонечко застонала, уткнувшись лицом в сложенные руки. Хотелось придумать причину, чтобы можно было отправить Иверта вон. И вообще, где остальные? Где Берт? Слуги? Рабы? Почему никого нет?
Горец усмехнулся, легко подхватил распаренное тело и поставил на ноги. Желание затопило разум, смыв все другие чувства – страх, стеснение, неуверенность. Это была безоговорочная капитуляция. Душа замерла в ожидании и предвкушении. Иверт слегка улыбнулся, приблизившись так, что их тела соприкоснулись, бережно обнял ее за плечи и талию, прижимая к себе. Зеленые глаза оказались напротив серых. Странно. Виктория была уверена, что она ниже. Он смотрел с иронией и нежностью, и она чувствовала себя счастливой. Хрупкой, влюбленной и беззаботной молодой женщиной, оказавшейся в объятиях желанного мужчины. По телу прошла дрожь, оставляя после себя пустоту в животе, заставляя сердце стучать громче и быстрее, разливаясь сладостным томлением. Она положила руки на плечи Иверта, он в ответ на этот жест слегка наклонился и поцеловал ее в губы. Сначала нежно, осторожно, словно боясь, что она оттолкнет его, но постепенно поцелуй становился все настойчивее и настойчивее…
Виктория услышала хриплый стон и вдруг поняла, что это ее голос. Мужской голос. Воспоминание упало на душу, словно гранитная гробовая плита. В паху появилась боль, а следом пришел стыд. От него начали гореть щеки и уши, а на глазах выступили слезы. Никогда еще она не чувствовала себя такой униженной. Как бы там ни было, а Иверт видел в ней мужчину. Мужчину, который реагировал на другого мужчину! Он видел реакцию бесстыдного и откровенного тела! Видел, как партнер его хочет, и это вызывало в душе бурю противоречивых эмоций. Осознавать это было мучительно больно и в то же время непристойно возбуждающе. Иверт заметил перемену в ее настроении, он нежно провел кончиками пальцев по щеке и шепнул:
– Мне все равно…
…Конт вздрогнул и открыл глаза. Сердце колотилось, как после пробежки, дыхание было прерывистым, в паху пульсировало, тело еще не отошло от оргазма и отзывалось легкой дрожью. Алан убрал ладонь от паха и облегченно то ли всхлипнул, то ли вздохнул. Это был всего лишь сон, и во сне с ним произошел конфуз, как любил говорить муж Виктории в ее прошлой жизни. Но… Черт! Черт! Черт! Женщина поспешно стянула с себя штаны. Что подумают о конте прачки? «Да то же самое, что думают, когда стирают хозяйские простыни, – ответила сама себе. – Не о том ты сейчас размышляешь, конт Валлид. Ты лучше подумай, что будешь делать, когда «конфуз» случится на людях? Как станешь смотреть в глаза Иверту, если он заметит твою нездоровую реакцию на его присутствие?» А такое вполне может произойти. Виктория представила себе довольную физиономию Взывающего в момент, когда он прознает о любви кира Алана к мужчинам. А ведь совсем недавно конт обвинял в этом брата Турида. Позор! Нет, с этим надо что-то делать. Эти дни были напряженными, и тело выматывалось до состояния бревна, но ведь когда-то наступит и спокойная жизнь, и организму потребуется то, что положено здоровому двадцатичетырехлетнему мужчине. Он потребует секса. И чтобы потом не было неприятных неожиданностей, лучше взять гормоны под контроль.
– Хозяин! – В раздевалку заглянул смазливый парень, раб. – Пожалуйте мыться. Все готово.
Вот и первый звоночек. Раньше Виктория не обращала на это внимания, не до того было, но теперь вспомнила, что последнее время вокруг нее крутятся только симпатичные молодые парни. Сразу в памяти всплыли и косые взгляды служанок, и шепотки за спиной, и то, что к ней перестала заходить Олика, а Светика прекратила строить глазки. Когда это началось? До или после того, как она выставила невест, пришедших отдать право первой ночи? Неужели слухи уже поползли по Крови? Алан в бессильной ярости швырнул в стену сапог. Оттягивать неизбежное больше нельзя. Сегодня же нужно разобраться с собой. Конт тяжело вздохнул, стянул через голову рубаху и, бросив вещи в угол, пошел в моечную, на ходу обматывая бедра полотенцем.
Реальная моечная, в отличие от приснившейся, была полна народу. Берт обливал Оську водой из шайки, а маленький островитянин лежал на лавке, свесив руки, и тихо повизгивал от удовольствия. Воины мылись шумно, подначивая друг друга и громко хохоча над незамысловатыми шутками. Иверт вышел из парной и с возгласом опрокинул на себя бадью ледяной воды. Виктория окинула всех подозрительным взглядом, но никто не смотрел в сторону голого конта и не тыкал пальцем. Раб усадил господина на низкую скамейку и, намылив мочалку, принялся натирать Алану спину. К ним подошел Берт.
– Ты очень похудел. – Конт окинул слугу взглядом.
– Были бы кости! – Берт чуть улыбнулся.
Раб принес таз с теплой мыльной водой, поставил его на пол и начал мыть ноги конта. Виктория когда-то отдыхала в Турции и посещала хамам, о котором у нее остались самые незабываемые впечатления, сейчас у нее появились точно такие же ощущения. Сидишь расслабленно, а кто-то за тобой ухаживает. Мелочь, но как приятно. Берт бросил на раба задумчивый взгляд, что не укрылось от внимания Виктории, она теперь подмечала такие вещи.
– Что не так? – без обиняков поинтересовался конт.
– Раньше вас всегда мыли девушки.
– Но здесь полно голых мужиков.
– Раньше вас это не останавливало.
Разговоры притихли или ей это показалось? Черт, да так до паранойи недалеко.
– Раньше, – конт выделил голосом это слово, – мой доверенный слуга не попадал в плен и следил за тем, кто и как прислуживает его господину. А теперь за мной присматривают все кому не лень, – с ехидцей сообщил он Берту. – Надеюсь, ты достаточно здоров, чтобы приступить к своим прямым обязанностям, а не делать намеки, за которые можешь попасть на конюшню.
