В этот раз конта били двое, били ногами, обутыми в сапоги с железными накладками, а когда мужчина потерял сознание, его просто заперли в камере. Без воды, без еды и даже не проверив, жив он или нет.
Через двое суток дверь открылась, и в нее вошли ксены в сопровождении двух амбалов. Один из братьев был старым знакомцем, а вот второго Алан рассмотреть не смог. Много ли увидишь, лежа на полу в позе зародыша, да еще одним глазом. Тело превратилось в один большой синяк. Язык распух от жажды, а одежда пропиталась кровью и мочой. Сознание то уходило, то возвращалось, и каждый раз, проваливаясь в небытие, конт мечтал не вернуться. Апатия захлестнула мозг. Он был готов умереть и смирился со смертью.
– Разденьте его и положите на стол, – раздался тихий знакомый голос. – И напоите.
Твою!.. Вот теперь Виктории стало по-настоящему страшно.
– Брат Катес, может быть, привязать узника?
– Не стоит, брат.
Алан жадно пил воду, обливаясь, давясь. Он боялся, что у него отберут ковшик с протухшей, но такой желанной влагой, поэтому едва не захлебывался, спеша напиться.
Амбалы кинули его на стол и замерли у двери. Ксен склонился над лежащим мужчиной. Из-под капюшона раздался голос:
– Кир Алан, мне жаль, но ваш «брат» умер. Сегодня. Так обидно. Стоило мне приехать, чтобы помочь ему занять трон, как он решил свести счеты с жизнью и повесился в своей комнате. Говорят, у него была больная психика. Такая трагедия для страны. Теперь у нас надежда только на ваше послушание и сотрудничество. Вы ничего не хотите мне сказать?
– Я узнал тебя. Да пошел ты, урод!
– Надеюсь, через несколько дней вы передумаете.
В чувственных пальцах ксена мелькнула тонкая длинная игла.
Никогда еще Виктория так не кричала. Ни в этом теле, ни в том. Схватки, роды, зубная боль, почечные колики – все это казалось мелочью по сравнению с раздирающей тело непрекращающейся болью. Каждая клетка кричала, каждый капилляр готов был взорваться изнутри. Казалось, кожа плавилась, обжигая мышцы, хотелось сорвать ее и выдрать из себя эту боль. Но она не могла поднять руку, не могла шевельнуть пальцами, могла лишь кричать, захлебываясь кашлем и слезами.
– Вы не передумали? – почти нежно спросил брат Катес, складывая иголки в деревянную резную коробочку.
– Д-да по-ш-шел т-ты, – выстучали зубы.
– Как скажете, кир Алан. Я приду завтра.
С этими словами он вышел из камеры.
– Подвесить его до завтра, – распорядился будущий Приближенный, выходя следом.
Амбалы, не церемонясь, связали дрожащему конту руки и, перекинув веревку через крюк, вбитый в потолок, натянули ее так, что Алану приходилось вытягиваться вверх, чтобы не вырвать руки из плечевых суставов.
Катес не обманул. Он приходил ежедневно в одно и то же время. Виктория научилась распознавать его мягкие шаги, его манеру открывать дверь. Она с ужасом и нетерпением ждала прихода ксена. Ужас охватывал от мыслей о предстоящей боли, а нетерпение было вызвано мучительной жаждой. Только перед пытками конту давали воду. В минуты, когда разум возвращался, Виктория сравнивала себя с собакой Павлова. Если она задержится здесь надолго, она будет хотеть этой боли. Потому что без нее не сможет утолить жажду.
А когда не было Катеса с его иголками, приходил Кайрат. Он не позволял конту спать, используя раскаленный прут вместо будильника.
– Висим?
Из темного угла вышел босой мужчина в синих джинсах и белой майке-алкоголичке. Виктория приподняла голову. Господи, как же больно.
– Почему ты всегда приходишь, когда я плохо соображаю?
– Я прихожу, когда тебе грозит смертельная опасность, – улыбнулся незнакомец, непринужденно запрыгивая на пыточный стол. – Я ведь просил тебя, Алан, будь осторожен. Озаботься своей безопасностью. Но тебе просто не терпится вернуться в наш мертвый мир.
– Кто ты? Дьявол?
– Вы, люди, любите все упрощать. Ангелы и демоны. Бог и дьявол, Добро и Зло… В прошлый раз мы решили, что я Вадий. Можешь меня так называть и дальше.
– Зачем ты здесь?
– Если оперировать вашими примитивными знаниями – чтобы подхватить душу, зачем же еще? Понимаешь, учет должен быть во всем. Одна душа покинула тело, одна душа пришла в хранилище.
– Значит, я умираю?
– Умрешь, если не согласишься на сотрудничество с заговорщиками. А ты не согласишься. Через сутки тебя сожгут на костре как анчуту. Ты уже давно раздражаешь Орден Искореняющих, если бы не заступничество Длани, тебя бы судили и уничтожили еще в тот день, когда ты вышел из спальни. Орден
