В очаге снова захихикала саламандра.
Ночная тишина отличается от дневной – она никогда не бывает полной. Кто-то шебуршит на чердаке – может, домовой, а может, старый филин бродит, переваливаясь с боку на бок в предвкушении удачной охоты. Кто-то едва слышно скребется в закрытые ставни, и ты не знаешь, ветка ли колышется под порывами ветра, или это тролль пытается пробраться в комнату. В затхлой тишине летает проснувшаяся толстая бабочка. Во время отдыха медленно возвращаются единицы жизни.
По комнате ходит Олег. Скрип-скрип-скрип – из угла в угол. Мается бессонницей. Переживает о сыне, думает о том, сколько осталось времени на поиски лекарства. Я вспомнил, как мой друг отвечал на зов порождений леса, и мне показалось, что возле меня ходит не человек, а тролль.
Я чиркнул огнивом и зажег свечу на столе у кровати.
– Не спится? – спросил Олег, щурясь от света.
– Да, – я не мог оторвать взгляд от его тени.
– Ты что там увидел? – Олег обернулся, и его тень снова стала прежней. Наверное, щупальца мне просто показались. Мало ли что привидится на границе света и тьмы?
– Ложись спать, – сказал я и задул свечу.
Кровать Олега скрипнула под его весом.
– Ты спишь? – спросил он через некоторое время.
– Сплю.
– Она красивая, да?
– Кто?
– Илва.
– Угу. Наверное.
– Красивая. Она похожа на твою Гулльвейг?
– Да. Но она другая.
Олег сел на кровати.
– Но ведь это один и тот же человек.
– Нет. Вот ты сейчас кто?
– Не начинай опять свою проверку. Я помню, что живу не здесь, а в другом мире, где подключен к компьютеру. Все в порядке.
– Я имею в виду другое. Кем ты себя больше чувствуешь – кандидатом наук, что пишет докторскую, и отцом семейства, или волшебником, которому подчиняется стихия огня и который сжег дом своего соперника?
– Знаешь, – сказал Олег после раздумья, – я сейчас здесь, в этом теле, пусть оно и не настоящее. Я помню прошлую жизнь, но она как сон. В нее сложно поверить и принять за истину. Ты говоришь, что моя нынешняя жизнь придумана. Нет, я знаю точно, что она навязана мне игрой, но в нее веришь.
– Скажи, тот кандидат наук смог бы без раздумий наброситься на трех громил, как поступил ты?
– Не знаю. Может, и смог бы.
Я вспомнил, как в детстве Олег свалил ударом стула своего врага, и сказал:
– Но мы меняемся. Изменяются не только воспоминания, но и наши характеры. Вот так и Илва с Гулльвейг. Когда игрок переключается на другого персонажа, он становится им. Другая личность, другой характер, другая судьба. Это разные люди. Они лишь помнят о других «я». Конечно, что-то общее есть, но Илва – не Гулльвейг.
Возле моего лица прошелестели крылья бабочки.
– Значит, ты не будешь против, если я… в общем, слегка за Илвой приударю. Мне кажется, что у нее никого нет, – сказал Олег.
Теперь сел на кровати я.
– Ты с ума сошел? Нас утром могут убить!
– Спешу жить, – хмыкнул Олег.
– А как же Мария? Я понимаю, что твоя Брунгильда наставила тебе рога, но у тебя есть жена в реальном мире. Не забывай, что ты ее увел у меня!
– Мария… А вдруг та, другая жизнь лишь придумана нами? Волшебный сон, который мы принимаем за реальность. Может, ее и нет вовсе?
«Он только мой сын, не его». Мягкие губы на щеке, теплое дыхание, моя ладонь на ее груди под халатом.
– Глупо, – я лег, заложив руки за голову. – Лучше признайся, что ты бабник по жизни. Может, ты тогда увлекся Марией лишь потому, что она была моя?
– Не помню. Да и не жил я в том сне нормально. Знаешь, в молодости представлялось все по-другому. А потом понеслось по накатанной. Работа, сын, заевшая рутина. Веришь – ни разу Марии не изменял. Хотя жили неважно, надо сказать. Ругались часто. Да и вообще.
