Ты, стерва, нас всех подставила! Жди разноса, когда Рейнгадс придет, он тебя съест и не подавится, и поделом!
– Ты закончила? – ровным, безразличным голосом спросила у нее Бейла, вызвав в глазах Марты Геранж новые потоки искр ярости и негодования. – А теперь будь так любезна свалить к себе в отдел, я гляжу, у тебя нет работы?
– А ты та еще штучка, Гейл! – сцеженно отвечала ей Марта. – Будь уверена – когда тебя отсюда выпрут, мы будем ликовать всем отделом.
Бейла презрительно осмотрелась вокруг себя, не находя поддержки нигде, кроме разве что развешанных здесь картин-пейзажей (они действительно были спокойны и действовали умиротворяюще).
– Не сомневаюсь, что будешь, но ты пока попридержи лошадей, Геранж, праздник может и не начаться или начаться, но на другой стороне улицы.
– Чьей же? – усмехнулась Марта, повернувшись лицом к подслушивающим разговор коллегам – они были солидарны с ее усмешкой. – Твоей?
– А ты умна, Геранж, очень умна, – делано циничным голосом отвечала ей Бейла, на том и расстались.
В половине десятого появился сам Рейнгадс, он остановился возле стола Бейлы Гейл и достаточно резкой и короткой фразой просил ее зайти к нему в кабинет.
Бейла этого не видела, но точно знала, что Марта Геранж была права, когда говорила о том, что весь отдел после ее увольнения будет радоваться ее уходу. Одним словом, она работала с офисными лицемерами, не упускающими удобного момента тихо, про себя, позлорадствовать, поплеваться за спиной ядом. Конечно, она не была готова к такому неожиданному раскладу отнюдь не в ее пользу. Она бы не успела подготовить оправдательную речь, хотя бы в устной форме – в голове творился сумбур из самых неприятных мыслей и самых скандальных сюжетов в будущем диалоге с боссом. Она бы не могла спокойно парировать ни одну из его резких и крайне оскорбительных реплик или дать обратный пас, как в футболе или бейсболе. Она шла на его территорию, туда, где богом был он, а она – всего лишь очередной мелкой офисной рыбешкой, которую всегда можно проглотить, потом выплюнуть, а потом найти новую и уже измываться над ней (бедная девочка, если ей будет трудно выдерживать это три года кряду). В общем, Бейла стояла перед его дверью, с минуту не решалась постучаться, но потом собралась (мысленно она уже плюнула на все: и на свою карьеру, и на все эти три года, которые прошли для нее не слишком легко, чтобы говорить о них спокойным и ровным голосом в кресле за потрескивающим огнем камина). Постучалась.
– Это вы, мисс Гейл? Заходите! – можно было только догадываться, какую обвинительную речь он для нее подготовил. Бейла Гейл готовилась войти в огонь.
– Вы просили меня зайти, мистер Рейнгадс, – робким, почти извинительным тоном произнесла Бейла, сделав несколько неуверенных шагов вперед, руки завела назад, как делала всегда, когда ее ожидал разнос. Рейнгадс пил горячий кофе; через струящийся из чашки дым он смотрел на девушку как затаившийся в засаде шакал: такие же злые хищнические глаза, пристальный всматривающийся взгляд и застывшее выражение лица, холодное, но втайне источающее ярость. Рейнгадс разогревался. Встав с высокого кресла, он изящно поднял блюдце с горячим кофе, не глядя на девушку, подошел к окну. Эта томительная пауза между ними тянулась невыносимо долго, он знал, что сказать, но по-своему, с издевкой, тянул время, пока Бейла Гейл переминалась с ноги на ногу в ожидании какого-то чуда, которое могло бы ее сейчас спасти от морального разгрома.
– Вы ведь не маленькая девочка, мисс Гейл, чтобы я вот уже в который раз напоминал вам о внутреннем распорядке и поддерживаемой в нашей компании дисциплине? Вам ведь не надо все это слушать, верно?
– Мистер Рейнгадс…
– Ни слова больше! – воскликнул он, резко обернувшись к ней. Его лицо вспыхнуло, а глаза блестели как у сумасшедшего, однако он сделал небольшой чопорный глоток из своей удерживаемой на блюдце чашке. – Вы подвели меня, мисс Гейл, страшно подвели.
– Я не подводила вас, мистер Рейнгадс, – робко возразила ему Бейла, до конца не уверенная в том, что правильно (к месту ли) она сейчас это сказала.
– Да что вы говорите? – злобно ухмыльнулся Рейнгадс. Отойдя от окна, держа в руках блюдце с кофе, он шел к ней. – Значит, вчера мне показалось, что я не увидел свою помощницу на рабочем месте? Вы, оказывается, сидели за столом ровно до шести часов, а когда я вас звал, вы просто не отреагировали. Я ничего не упустил?
– Мистер Рейнгадс, я всего лишь ушла на полчаса раньше. Вы же всегда злитесь когда я приношу документы на подпись под конец рабочего дня – я принесла их вам раньше…
– Но кто, черт побери, давал вам право уходить раньше времени?! – громким, надтреснутым от ора голосом прокричал Митч Рейнгадс. Последние два слова он сказал полушепотом, так что несчастная девушка испытала, наверное, самый вопиющий страх – не от крика, но от осознания того, что этот человек вполне может ее сейчас убить или что-нибудь с ней сделать – таким бешеным его еще не приходилось видеть. Девушка думала, как спрятать от него свои глаза – картины уже не помогали, теперь и подсолнухи смотрели на нее с укоризной и такой же потаенной злобой, словно живые и солидарные с истеричным Рейнгадсом. Именно сейчас в ее голове созрел тот самый момент, когда Бейла мысленно разгадала сокрытую загадку вангоговских картин – скрытое в них зло пробуждается, когда Митч Рейнгадс, вице-президент компании «Ньютинорм холдингс», кричит на своих подчиненных. Он сейчас был как никогда к ней близок, стоял в полуметре от нее, а она не могла сделать и шагу назад. Боялась.
– Вот что, мисс Гейл, мы подошли с вами к финишной прямой, и на этой черте мы с вами и распрощаемся, точнее, я с вами распрощаюсь, без выходного пособия, по собственному желанию… – сказав это, он приблизился к ней настолько, что в голове девушки развеялись иллюзии насчет Рейнгадского к ней
