Нечто подобное он испытывал в славном, смутном двадцатом веке, когда еще не знали о сверхпроводимости и передавали электрический ток высокого напряжения по проводам, протянутым в воздухе от вышки к вышке. Однажды он оказался возле такой вышки сразу после грозы… Тогда-то и стало понятно, что выражение «волосы дыбом» — не простая фигура речи.
Сейчас происходило нечто подобное: огромная энергетическая сила этого человека (человека?) окружила Смотрителя, проникла во все его ткани, заставила шевелиться (буквально) волосы на голове.
А он еще предполагал, в разговоре с Ноем, что Оракулом можно прикинуться: надел плащ с капюшоном — и вещай… Нет уж! Такую визитную карточку не подделать.
Там, на площади, Смотритель стоял далеко от Оракула и кроме собственно колпака ничего и не разглядел. А теперь, когда колпак был чуть сдвинут с лица, Смотритель явственно увидел глубокие морщины на старческих дряблых щеках, на тоже дряблой шее. Больше ничего не увидел — остальное закрыто. Глаз тоже не видно. Белые, сухие руки возлежали на подлокотниках, тонкие кисти на полированном дереве выглядели как изощренное украшение мебели.
Кость и дерево, извините за бестактную вольность образа.
Перед троном стоял низкий столик, с маленькой пирамидкой — копией той, что находилась во дворе.
Смотритель медленно пошел к трону, за спиной захлопнулись двери…
(они все здесь нещадно хлопали, и, по мгновенному выводу, звуки эти несли некую психологическую функцию)…
огласив зал гулким грохотом. Не доходя десяти шагов до трона, Смотритель остановился, и, как оказалось, вовремя — на полу, перед его ступнями пролегала тонкая красная линия. Проследив, куда она идет, Смотритель обнаружил, что эта линия образует окружность, очерченную вокруг трона.
Надо полагать — дальше, внутрь нее, двигаться не положено.
— Это круг Силы, — возник голос.
Тот же самый, что и на площади — тихий, невыразительный, звучит как бы на ухо слушающему или вообще в голове, колебания воздуха, кажется, ни при чем…
Кажется?
Если бы не запрет на вопросы, Смотритель сейчас наверняка глупо переспросил бы: «Круг Силы?» Но глупость через запрет не продралась, уже славно.
— Дальше заходить нельзя. Оглохнешь. Сойдешь с ума. Потеряешь
Оракул говорил, ни на йоту не двигаясь, только губы чуть шевелились, доказывая, что вопрос «Кажется?» имеет отрицательный ответ и процесс «говорения» таки наличествует.
Молчать не следовало.
— Да, — не нашел ничего лучшего Смотритель.
— Да… — неожиданно ворчливо скрипнул Оракул. — Все говорят «да», когда не знают, что сказать… Да… Вот ты зачем сказал «да»?
Оракул откинул свой высокий капюшон, потер ладонями лицо…
(светло-желтое печеное яблоко)…
медленно, опираясь на руки, сполз (именно так) с кресла-трона, встал, покачиваясь.
Смотритель малость опешил от такого его поведения: неужто так немощен?
— Я сказал «да», потому что… — Смотритель торопливо придумывал объяснение.
— Вот то-то и оно! Не можешь объяснить. Ты же не просто смертный, а Хранитель Времени, ты-то почему онемел?
— Я…
Смотритель всерьез не понимал, что с ним случилось. Не было такого никогда, не могло быть, мистика, бред, навязанная реальность.
— Я-а-а… — передразнил Оракул. — Не ожидал? Думал, что Оракул — фигура мистическая, осененная сиянием с небес?
— Да…
— Опять «да»! Ты другие слова знаешь?
— Да… — Смотритель как-то вдруг пришел в себя. Или обрел себя. И уже малость развлекался. Самую малость. — Знаю, конечно, знаю другие слова. Много слов знаю, быть может и лишних. Но я действительно удивился: не ожидал…
— Не ожидал, что Оракул — обыкновенный человек, у которого есть глаза, уши, руки-ноги… трясущиеся, к сожалению, руки, да и ноги ходят плоховато… это удивило?
— Простите… — Смотритель понятия не имел, как обращаться к Оракулу, кем величать, поэтому обошелся без величания. — Игнорировать вопросы мне запретили, но я бы хотел сейчас нарушить этот запрет.
— Понимаю тебя. Нарушай. Да и спрашивай, что хочешь. На что смогу — отвечу. — Оракул, похоже, устал. Так же трудно, как слезал, опять
