– Нужно минимизировать количество вашего персонала, который будет находиться в городе. Здесь, на открытой местности, будет намного безопаснее.
Индус недоверчиво повел плечами.
– А если… нападение?
– Будут группы быстрого реагирования. У нас есть вооруженные самолеты, сэр, и я намерен создать пару промежуточных аэродромов с тем, чтобы добираться до места как можно быстрее. У нас есть беспилотники, и можно поставить списанные армейские системы наблюдения. После того как мы ушли из Афганистана, их на рынке полно. И можно купить дешево. Что думаете?
– Без проблем, – индус легко расстался с деньгами.
– Отлично. И я намерен поставить на каждой обитаемой точке опечатанные ящики с оружием и провести краткий инструктаж по его применению.
Индус вопросительно поднял брови. Это было против всяческих правил, прежде всего против международного права, делящего сражающиеся стороны на комбатантов и некомбатантов. К этим нормам были еще какие-то нормы… например, что журналисты не имели права носить оружие на работе. Нефтяники – были, можно сказать, «живым товаром». И если на них нападали, они должны были покорно сидеть и ждать, пока их охрана разберется с нападающими: допустимы были только пассивные средства защиты, такие как бронежилет или укрепленный автобус. Если же по каким-то причинам охране отбить нападение не удавалось, нефтяники попадали в руки боевиков и должны были ждать, пока их выкупят, освободят силой или пока кто-то отрежет им голову перед камерой во имя Аллаха. Последнее случалось все чаще и чаще: обе стороны озверели и уже не задумывались о пиар-имидже своих действий.
– Это необходимо, сэр. Каждый человек имеет право защищать себя и свою свободу. А что касается договоров и всего прочего… они никаких договоров не соблюдают. Чеченцы – известные похитители людей.
– У нас будут проблемы со страховщиками. И индивидуальные страховки, и по оборудованию. Не думаю, что страховщикам понравится, что каждый сайт теперь еще и огневая точка. Они страховали некомбатантов, а не солдат.
– Сэр, если на тебя напали, есть только один выход из двух. Либо поднять руки. Либо сражаться. В морской пехоте США меня научили второму. Захват заложников – то, с чем я не хочу иметь дела ни при каком раскладе. Страховщики, я уверен, тоже.
Индус хитро усмехнулся:
– Я человек мирный. Но мне нравится ход ваших мыслей. Да, нравится. Думаю, мне удастся убедить кое-кого.
– Мы разместим звуковые пушки, сэр. Они хорошо помогали и помогают против пиратов. Но если это не сработает, надо быть готовым ко всему.
– Хорошая идея. Предоставьте презентацию и сметы по проекту. У нас есть кое-какие фонды, которые мы сэкономили. Почему бы не направить их на обеспечение безопасности работников, а? Это будет хорошо выглядеть.
– Да, сэр. Наверное. И еще одна просьба.
– Да?
– Может так получиться, что придут местные чиновники и попросят о чем-то. Но это никогда не кончится, и аппетит разгорается только во время еды. Им будет хотеться все больше и больше. Я не ограничиваю вас в действиях, в них вас может ограничить только ваша компания, но я был бы очень благодарен, если бы вы поделились со мной соображениями, сэр. Мы должны играть в две руки.
– Это не всегда возможно.
– Я это понимаю, сэр. Москва и дела, что творятся там, меня не интересуют.
– Тогда все нормально. Здесь у меня свободны руки.
Индус помолчал немного, а потом добавил:
– А я ведь вас помню…
– Откуда?
– Душанбе. Я был в том отеле… Скажу честно, у меня нет особого доверия к службам безопасности. Но вам – лично вам – я доверяю…
Недалекое прошлое. Каспийское побережье. 18 августа 2017 года
После серьезного инцидента с подрывом перегонной станции и гибелью гражданских лиц от огня контрактников их отправили в отель на побережье Каспийского моря. Немного отдохнуть и поправить здоровье – это официально. Неофициально – чтобы понять, что с ними делать. Решения могли были быть приняты самые разные – в зависимости от резонанса, публикаций в западных СМИ, вмешательства ООН или неправительственных гуманитарных организаций. Те, на которого они работали, когда-то выполняли ту же самую работу, как та, что они выполняли сейчас, и прекрасно все понимали. Местные – среди них нет мирных, они единый организм, и любой нищий крестьянин, стоит ему раздобыть винтовку, тут же становится боевиком, экстремистом. Их обстрелял снайпер, а потом их обстреляли и из села, и никто из военных не сомневался, что это так и было. Но если вмешаются «гуманитарники», то следует сделать вид, что все было по-другому, и кого-то отдать на растерзание. Эта война… она была совершенно безумна в том смысле, что величайшая в мире сверхдержава воевала со страной, в которой тридцать лет шла война и где не было армии как таковой – народ и представлял собой армию, сражающуюся либо против общего врага, либо друг против друга. И если лет пятьдесят назад военная операция была бы закончена за месяц, то тут она растянулась на
