Большие неуклюжие мутанты, предки которых обитали исключительно в водной среде, смылись быстрее, чем по ним успела дать залп одна из «Рельс». Мощный удар снаряда с сердечником из обеднённого урана лишь добавил в местный архитектурный ансамбль ряд аккуратных сквозных отверстий. Мутанты же, унося свои длинные массивные тела на лапах-плавниках, проломили бронированными мордами наружные стены и скрылись во мраке пустующих построек.
Майор не упустил случая напомнить, чтобы все танкисты следили за подобными крупными особями и избегали их атаки в борт. Корпус хоть и выдерживал подобный удар, но животное (или рыба – хрен их разберёшь) могло запросто перевернуть танк, а это, при данных обстоятельствах, было равносильно гибели боевой единицы.
И уже по завершении объездного манёвра, среагировав на движение, на танки опустился небольшой рой «теплокровной» мошкары. Бывалые танкисты их ещё называли «светлячками» из-за свечения тел паразитов в диапазоне от инфракрасного до ультрафиолетового. Мелкие летающие пакостники, выведенные когда-то в военных лабораториях как биологическое оружие, прижились во многих заброшенных поселениях. Разумеется, корпуса машин надёжно защищали пилотов от миллиардов ядовитых жал, но это порхающее генетическое недоразумение имело и ряд других побочных свойств, не отличающихся пользой. «Теплокровной» эту живность назвали неспроста – повышенная температура тел мошкары буквально ослепляла любые тепловизоры. А сам рой, плотно обволакивая любой движущийся объект, сводил к нулю и обычную видимость.
Машины замерли, но эта проблема была быстро решена огнемётным танком. Дав поверх корпусов струю высокотемпературной смеси, огнемётчик превратил рой в большой огненно-оранжевый шар, который тут же стух и осыпался угольками горелых тушек на броню.
– Одобряю, – сказал командир и тут же добавил: – Но в следующий раз предупреждай, Крематор, и жги мошкару лишь при крайней необходимости. Сейчас за бронёй ночь, это нас выдаёт, да и жарко здесь, как в пустыне.
– Ну а что вы хотите, майор, климатические катаклизмы – они такие! – подал голос танкист, сидящий за плазмомётом. – А когда-то здесь было прохладненько, росли леса, тайга была, кажется… Ну, так говорят.
– Говорят – танки храпят, а мёртвые всего лишь спят… – буркнул главный. – Тишина в эфире. Поехали!
«Хорнеты» выскочили из узкого прохода на магистраль и, став в шахматном порядке, поползли между провалов, уводящих на подземные уровни, и смятых в блин кабинок городской воздушно-транспортной сети. Башни танков тихо посвистывали, обводя срезами стволов пустующие руины и неподвижные остовы разнообразных машин мегаполиса. Город молчал и, казалось, совсем не замечал пришельцев.
Половину запланированного пути танки прошли без каких-либо приключений. Из пробитых стен и пустых проёмов больше не высунулось ни одно уродливое рыло. И вот, когда уже танкисты совсем заскучали от монотонности постатомных пейзажей, магистраль привела их в ту часть города, которая больше всего пострадала от бомбёжки.
Здесь обрушились несколько кварталов высотных зданий, и большая часть проспекта была завалена холмами радиоактивных обломков. Широкая дорога постепенно превратилась в извилистую стёжку, едва позволяющую пройти борт о борт двум «Хорнетам», а после и вовсе упёрлась в навалы глыб пластмонолита и дроблёные кубы акватиновых блоков. Из-за того, что в радиусе двух кварталов полностью отсутствовали высотки, над танками засверкало звёздами великолепное ночное небо, такое неуместно красивое на фоне безобразных пугающих руин.
Путь через свалку оказался куда сложнее, чем предполагалось. То и дело какой-то танк из строя соскальзывал по крутому склону, следом за лавиной осыпающихся обломков, или падал вниз, вместе с обломавшейся плитой перекрытия. И лишь высокое мастерство пилотирования боевых машин раз за разом предотвращало поворот брюхом вверх и длительную заминку по возврату корпуса в нормальное положение.
Имело б это место не такой жуткий радиационный фон да было бы поближе к цивилизации, здесь был бы рай для любителей танкового паркура, коих развелось в последнее время великое множество. Танков-то после войны осталось огромное количество, больше, чем выживших людей, но не все пиплы желали долбить друг друга смертоносными зарядами в подпольных боях Кровавых и Красных Траков. Кто-то получал безграничное удовольствие и от простой, но весьма экстремальной езды на укутанных в броню гусеничных машинах.
В конце концов фонящая свалка закончилась, тихоходное резиновое напыление было сорвано к чертям собачьим, и под гусеницами танков негромко зашуршал потрескавшийся ковровый настил магистрали. Стало меньше и завалов, которые нужно было объезжать. Но впереди замаячила очередная преграда. За узким, но довольно прямым проходом висел огромнейший рой уже знакомых «светлячков». Облако теплокровной мошкары укутывало собой целый квартал до пятых этажей. А продвигаться вслепую в этом районе было весьма рискованно. Отряд тихим ходом приблизился к рою и остановился в узком коридоре между рухнувших плит и длинным корпусом сгоревшего «облачного транспорта».
– Вторая «Рельса», убери корпус, дай пройти, – обратился огнемётчик к танку, перекрывшему проезд.
Не дождавшись одобрения командира, «Хорнет» с крупным калибром плавно ушёл в сторону, освобождая дорогу. «Огнемёт» вырвался вперёд и принялся щедро заливать пространство пламенем.
– Стой! Что-то не так! – поздно среагировал майор. – Рой не ночует так близко к земле, мошкару что-то привлекло! Что-то большое и подвижное…
Не успел он договорить, как в облаке горящих букашек вспыхнули яркие бортовые огни боевых машин. Пламя на несколько секунд ослепило тепловизоры, а яркий свет забил картинку на приборах ночного видения. И пока оптика адаптировалась и урезала излишнюю яркость, танкисты могли лишь слышать зловещий и знакомый до боли нарастающий свист. Из боковых улочек выскочили два «Диктатора» и ударили из своих «Рельс» спаренным залпом
