– Да.
– О’к. Вам удобно будет подойти в Клуб завтра к вечеру?
– А и почему бы и нет! Конечно же подойду. Так, договорились?
– Договорились, я вас рекомендую. Да и вы не пожалеете. А сейчас, позвольте мне откланяться. Дела, Теодор Сергеевич, дела, вы уж извините.
Расшаркавшись, новые заговорщики распрощались.
Нифига себе, думал Теодор, вот тебе и «хорошая идея, Теодор Сергеевич», это, стало быть, теперь его собственная идея. Во оно как. Это, значит, Теодор сам напросился. Ох уж, Селифанов, вот же бизнесмен хренов. Потому у него и дела идут в гору – всё вывернет так, как надо именно ему. И реки потекут вспять, если он приложит руку, а рыба будет думать, что это она, рыба, повернула реку. Вот же «Челове-ек из Ке- емерова».
День подошёл к концу, художник провожал его на западном балконе с чашкой зелёного чая и думами о бренном и тайном.
Заговорить о новой предоплате он не смог. Не в его характере это оказалось. Ну и ладно, вынесет кривая, нам, русским, только она навсегда осталась верна. Может, ещё «авось», тоже работает исправно. На том и порешил. Но и во сне Теодора продолжали беспокоить размышления о Клубе. А утро готовило собственные сюрпризы.
Пространству свойственно откликаться на человеческие думы.
В жизни ничего не бывает однозначно.
Как в шахматах – в сложной ситуации можно выбрать десятки вариантов ходов, а всё одно, в конце игры кому-то объявят мат. Вопрос только – кому. Но, можно договориться и на ничью. В жизни не всегда можно договориться на ничью. Чаще, она оказывается чья-то. Так вот: поутру прибыл мальчик-курьер. Тот самый, галантный любитель мороженого. Новости порадовали – Мариэтта Власовна вернулась из штатов раньше намеченного. Причина замечательная – всё распродала. Пацан и пришёл сообщить, что Теодора ждал неплохой «зелёный» гонорар. Теперь проблема финансов опять отошла на второй план, да, на самом деле – исчезла. Вот тебе и раз и сказ. Теперь он больше не «вынужден входить в Клуб», как убеждал сам себя во сне, теперь он может тянуть столько, сколько хочет. А вот, хочет ли он тянуть, вот в чём вопрос. Да вопрос ли это? Не мужское дело – избегать приключений. Это ещё одна загадка русской души. Зачем отказываться от того, что предлагает жизнь?
Греби и то и это, а уж после разберёмся, что нам было надо на самом деле. Разве не так? И к вечеру Теодор напомаженный отправился в Клуб Шести, дабы стать Шестым. Какая прелесть, эта мистика! Тайна всегда волнует.
8.
По случаю вхождения в Клуб, Теодор из своего нового гонорара купил себе новое кашне и галстук в тон. Его последние картины висели теперь где-то за Тихим океаном у неговорящих по-русски ценителей, а он шёл по своему заплёванному городу в новом кашне, купленном на их заокеанские деньги, и болтался посреди улицы на узле новенького блестящего галстука. Что ж, и то дело – пополнил национальную экономику несколькими зелёными купюрами. Они, его купюры, конечно же, опять уйдут обратно за океан в обмен на всё те же галстуки и кашне, но – всё же, всё же… процесс идёт и не без его помощи. Тьфу.
Он шёл и представлял себе, как войдёт в Клуб уже претендентом. Как увидит своих персонажей в новом свете, новом ракурсе, ином эмоциональном плане. Опять надо будет изменять, дополнять и тем самым переделывать начатые эскизы. Всегда так: с первой встречи не увидишь, не разглядишь самого важного или какой-то малюсенькой детали, незначительной привычки или вздоха, которые перевернут первичное представление о человеке.
Но, не тут-то было.
Его новые персонажи абсолютно не изменились с момента последней встречи. То есть, вообще абсолютно, если так можно хоть иногда выразиться. Теодор даже неинтеллигентно крякнул или что-то в этом роде. Он обвёл глазами присутствующих, и глаз художника определил: все сидят на тех же (своих, видимо) местах, в тех же позах, и – в той же одежде. Всё, кроме последнего было нормальным, но одну и ту же одежду на разных встречах Теодор понять не смог. Однако, мозг потребовал объяснений. Люди любят мистику, но человеческий мозг воспринимает мистику только теоретическую, в жизни он обязан её объяснить подручными средствами логики, иначе – хана, а ханы допустить нельзя. Поэтому, мозг Теодора впал в ступор и не желал из него выходить, пока есть загадка.
Логика вновь выручила. И на этот раз. Люди-то тут собрались – утончённые, они умеют заботиться о других, предугадывая потребности этих самых – других. Видимо, они сумели предвидеть, что Теодору сложно будет их рисовать, если они станут постоянно переодеваться в разное платье. Вот и пришли в том, в чём сидели здесь на их первой встрече. Вот и всё. Полегчало? М-да, скорее да, чем нет. Тем не менее, Теодор смог говорить, мозг продолжил своё путешествие в пространстве.
– Здравствуйте, дамы и господа,- глухо сказал художник и откашлялся в кулак.
Все с разными степенями улыбок с ним поздоровались. Целый спектр растянутых губ проплыл перед Теодором: председатель Клуба расплылся по своему лицу этак покровительственно и отечески, музыкант Шамир дёрнулся скулой и улыбнулся левым глазом, девочка-женщина Наташа-Мария затрясла косичками- хвостиками и радостно-восхищённо поморгала, дама-модерн Изольда Максимилиановна сняла правую перчатку и кокетливо позволила чмокнуть холодноватую ручку, писатель Михаил Романович приветственно- благосклонно поаплодировал перчаткой о папочку. Ну, что ж, Теодор,- пронеслось в голове у него,- похоже, ты тут всем угодил.
Антон Владимирович кратко рассказал присутствующим о истинной причине очередного визита художника, попросил присутствующих прислушаться к рекомендации их Председателя и проголосовать. Руки взмыли вверх как по мановению, единогласно.
Открыли шампанское, разлили по высоким бокалам, все поочерёдно подошли к Теодору и поздравили нового клубиста. Затем разошлись по своим местам за столом, Теодору не стоило труда увидеть свободное место и догадаться, что оно отныне – его. Он занял кресло, но не сел, так как присутствующие вновь встали выслушать тост Председателя. Тот откланялся и начал.
– Уважаемые Дамы и Господа! Сегодня у нас праздник: Клуб Шести опять стал отвечать своему наименованию. Это приятно. Тем паче приятно, что среди нас теперь знаменитый и всеми уважаемый творческий человек, художник не только в переносном, но и в прямом смысле. Теодор Сергеевич, позвольте вручить Вам именной амулет, отныне символизирующий Ваше присутствие в нашем Клубе Шести.
Оденьте его на шею, можно спрятать под галстук, и пусть он подарит Вам уверенность и силу.
На слове «сила» глаза Антона Владимировича сверкнули холодным блеском, Теодору на миг показалось, что подразумевалась не физическая сила и даже не сила воли.
Но, какая тогда?
Тем временем, Селифанов протянул Теодору продолговатую бархатную коробочку. Все аплодировали, дамы приятно-жеманно хихикали. Художник с лёгким поклоном, выражающим по его мнению торжественность и достоинство, принял коробочку, не вынимая из второй руки полного бокала аккуратно открыл её. На дне лежал золотой медальон на длинной тонкой цепочке. Теодор положил коробочку на стол, вынул медальон и поднёс к глазам. На одной стороне был выгравирован непонятный знак, напоминающий тибетскую букву, а на другой стороне надпись: «Помоги мне!» Толи секта, толи чёрт знает что,- снова пронеслось в голове у Теодора. Но, опять же, зачем делать предварительные выводы, не имея полной информации? Нестоит. Вот и нефиг. Так и решил, после разберёмся. Он с честью одел медальон под аплодисменты коллег по Клубу и почувствовал новое для себя ощущение – некое слияние. С кем или с чем слияние, пока так же оставалось неясным, может стадный инстинкт, а может – посвящение в клан. Тем не менее, это новое ощущение было окружено шлейфом ещё из двух: с одной стороны было приятно, а с иной – ощущалось что-то вроде стыда. Или стеснительности. Или стеснённости.
