настежь, а одна, сорванная с петель, вообще лежала на земле. Вокруг автомобиля валялись упаковки с галетами, банки с тушенкой и даже картонные коробки с ампулами.
Толик медленно подошел и заглянул в салон. Вся приборная панель была разворочена, а кожаная обивка сидений висела клочьями. Еще одним открытием была лужа крови на водительском месте – значит, Садыков ранен или убит, а путешествие в Москву закончилось раньше, чем тот планировал.
Толик поднял пластиковую бутылку с водой, умылся, а заодно убедился в том, что кровь на лице – не его. Надев противогаз, найденный между сиденьями, Томский взял «Крыса», отметив, что атаковавшие джип твари не нуждались ни в оружии, ни в провизии.
– Рамзес! Эй, Рамзес!
Не получив ответа, Анатолий осмотрел местность в радиусе пятидесяти метров – никаких следов: если Садыков погиб, то его труп зачем-то утащили; если жив – его взяли в плен. «Что ж, невелика потеря», – подумал Толик. Жалеть приходилось лишь о том, что Конструктор так и не закончил свой рассказ об установке Теслы.
Томский достал из машины аптечку, уселся на подножку и занялся наконец своей ногой, которая давно уже нуждалась в перевязке.
Он пробыл без сознания почти весь день. По всей видимости, Садыков вколол ему лошадиную дозу препарата Монте-Декстера. Те, кто атаковал джип, скорее всего, приняли его за мертвого и просто вышвырнули из машины. Открытым оставался вопрос о том, на какое расстояние от башни успел уехать Рамзес до того, как автомобиль остановили.
«Кто же стреножил Садыкова, который зарекся не выходить из машины? – размышлял Томский. На ум ему пришел профессор Хмельницкий, который как-то ухитрился выжить с перерезанным горлом. – Что, если пожиратель душ и тел смог пережить и огненный ад в башне? Если так, то на внедорожник напал именно он вместе с уцелевшими пучеглазами. Чудно, но вполне возможно. Итак, актив: у меня есть оружие, продовольствие и лекарства. Мне известно почти все о том, как спасти жителей Жуковки. Пассив: я лишен средства передвижения, не знаю, где нахожусь, а нога сильно болит и нуждается в покое».
– Все не так уж плохо… Легко отделался, – произнес уже вслух Толик.
Он проглотил пригоршню аспирина, собрал в рюкзак все, что могло пригодиться в пути. После того, как полюбившаяся мультикомпрессионная винтовка была перезаряжена, Томский повесил на одно плечо автомат, на другое – рюкзак.
Осталось выбрать направление, в котором идти. Толик вернулся в салон внедорожника в надежде найти компас, перевернул там все вверх дном. Садыков компасом, судя по всему, не пользовался, потому что карты держал в голове. Тут Томский пожалел о том, что не научился ориентироваться по звездам. Побродив минут десять вокруг джипа, он увидел в свете фонарика что-то похожее на тропинку. По крайней мере, трава росла там не так густо, как везде.
Присев на корточки, Томский раздвинул руками траву. Между стеблями чернел фрагмент потрескавшегося асфальта – дорога. Неизвестно куда ведущая, но дорога. Толик пошел по ней, надеясь отыскать ориентир, по которому мог бы определить свое местоположение.
Когда Анатолий прошел по дороге метров двести, что-то заставило его оглянуться. Он увидел стоящего на крыше машины Хмельницкого.
Не по-человечески живучий профессор смотрел вслед беглецу, но не предпринимал никаких действий. Скрестив руки на груди, он поднял голову к небу и внимательно рассматривал тучи. Затем спрыгнул на землю. Возле него тут же появились два гипноса. Нагие, грязные, как кочегары, длинноволосые мужчины слушали то, что говорил им главарь, и монотонно раскачивали головами.
Томский не стал доискиваться причины, по которой Монте-Декстер не пустился за ним в погоню, а просто ускорил шаг. Когда джип скрылся из вида, Толик наконец перевел дух и подумал о том, что совершенно не желает участвовать в терках Садыкова и Хмельницкого – пусть сами разбираются. Через километр тропа расширилась, между пожухлой травой и чахлыми кустарниками появились большие куски асфальта. Потом Томский увидел ржавый остов некогда шикарного автомобиля. Водитель его принял свою погибель в машине: руль все еще обхватывали скелетированные пальцы, а на сиденье лежал обвитый ползучими растениями череп. Еще через сотню метров Анатолий увидел съехавший в кювет грузовик, а дальше – разрушенную пятиэтажку, сразу за которой открывался вид на мертвый город, тонувший в сером мареве утреннего тумана: пустые улицы, заросшие кустами, пробившими асфальт, поваленные фонарные столбы, дома, уже совсем не похожие на человеческие жилища. Эти картины были хорошо знакомы Томскому. Не хватало здесь самой малости – звуков и живых существ.
Всматриваясь в темные проемы окон, Толик нервничал: «Так не бывает. Если есть город, значит, должны быть и обитатели. Пусть не люди. Ведь совсем недавно на Рублевском кладбище мутанты перли из всех дыр. А здесь… Неужели фермент, о котором трепался Садыков, настолько мощный, что вся наземная нечисть рванула в Жуковку?»
Томский усмехнулся – он не подозревал, что когда-нибудь будет скучать по мутантам. Потом двинулся дальше, продолжая размышлять: «Остается отыскать примету, по которой можно будет узнать название города, напрячь память, чтобы хоть примерно вспомнить карту, определить направление и убираться отсюда. Но и поддаваться эмоциям не стоит. Что из того, что город пуст? Прекрасный повод для того, чтобы дать отдых больной ноге, отдышаться и согреться».
Для привала Анатолий выбрал помещение на первом этаже одного из домов. Дверь в комнату была заблокирована обвалившейся лестницей, а внешняя
