Мистер Доггер твердо вознамерился отыскать ключ к разгадке и, возможно, задать мистеру Уинтермарчу вопрос напрямую, если разговор потечет в нужном направлении. А уж соизволит ли мистер Уинтермарч ответить и если ответит, то не солжет ли, — это, разумеется, уже совсем другая проблема.
Узкая тропка взбиралась все выше и выше, по левую руку от дороги черная гладь озера отступала все дальше, а вокруг двуколки смыкались высокие сосны, ели и кедры Скайлингденского леса. Воздух чащи был удушливым и спертым. Склон сделался заметно круче; впереди замаячил резкий поворот. Мистер Доггер как раз преодолевал этот непростой участок дороги, когда вдруг неожиданно столкнулся нос к носу с еще одной запряженной конем двуколкой, что в отличие от него катилась вниз.
Едва поверенный разглядел, кто правит лошадью, лик его слегка омрачился, при том, что профессиональная личина, вроде как у слуги Ларкома, не изменилась ни на йоту. Он натянул поводья и прикоснулся пальцем к полям шляпы; джентльмен, спускающийся по склону, поступил точно так же.
— Да вы новых жильцов Скайлингдена навещали, — промолвил поверенный, не столько предполагая, сколько констатируя факт.
Второй джентльмен чопорно кивнул. Лицо его, гладкое и невыразительное, сродни бледному пергаменту, с кроткими голубыми глазами, дышало спокойной безмятежностью. Из-под шляпы выбивались жидкие пряди седых волос; все остальное скрывал темно-синий костюм.
— Я засвидетельствовал свое почтение мистеру Уинтермарчу и его семье, — промолвил мистер Холл (конечно же, это был он), — и сердечно их поприветствовал от лица всех обитателей города.
— И как вас приняли? — поинтересовался мистер Доггер, выпрямившись на сиденье и скрестив на груди руки.
— Во всех отношениях любезно. В целом они показались мне превосходным семейством, хотя и несколько замкнутым.
— Обустраиваются, никак?
— По всей видимости.
— Я слыхал, там еще жена и юная дочь наблюдаются: Уинтермарч,
— Да. Жена и сама довольно юна для джентльмена в возрасте мистера Уинтермарча, а дочь — не старше девяти-десяти лет. Прелестное дитя и на мать похожа как две капли воды. Исключительно респектабельное семейство. А вы, я так понимаю, едете с той же миссией?
— Вы — сама проницательность, — улыбнулся поверенный, подпуская в улыбку самую что ни на есть малую толику иронии. — Но, конечно же, при вашей профессии иначе нельзя. Доктор должен быть зорким и бдительным союзником пациентов — по крайней мере так мне объясняли.
Эти два джентльмена относились друг к другу с вежливой, однако весьма ощутимой прохладцей в силу не вполне очевидной причины, причем с незапамятных времен, так что их сдержанное обхождение друг с другом уже вошло в привычку, и оба научились ее не замечать.
— Удачи вам в вашем начинании, — промолвил доктор Холл, готовясь развернуть двуколку и лошадь так, чтобы объехать экипаж поверенного. Ему предстояло навестить своих пациентов, и из графика он уже выбился.
— А что за человек этот Уинтермарч? — резко осведомился мистер Доггер. — Будьте добры, ваше профессиональное мнение, сэр. Не беспокойтесь, надолго я вас не задержу.
Доктор помолчал, осмысливая нежданный вопрос. Врожденная осмотрительность внушала придержать язык, в то время как здравый смысл не видел вреда в том, чтобы поведать те подробности, которые собеседник выяснит и сам, едва добравшись до усадьбы. Наконец здравый смысл возобладал.
— Зрелый, исполненный достоинства, интеллектуал; эффектный профиль, усы, бакенбарды. Безупречные манеры. Держится не слишком неприступно и не слишком фамильярно; и очень даже терпим к незнакомцу, заехавшему с визитом в разгар дня.
— Он ведь горожанин? Из Вороньего Края, надо думать?
— Да, сдается мне, он приехал из города.
— Как я и подозревал, — кивнул мистер Доггер.
— Но из Вороньего Края ли, или из Фогэмптона, или из Солтхеда, или из других мест — этого я вам не скажу, поскольку мне он о том не сообщил.
— Досадно, весьма досадно. Я, впрочем, склоняюсь к мысли о Вороньем Крае.
— Вот и я так думаю.
— Ничего больше вы из разговора с ним не выяснили?
— Нет. Да я и пробыл там совсем недолго. Мы беседовали главным образом о Скайлингдене и о стараниях мистера Уинтермарча отремонтировать полуразвалившийся дом.
Доктор вновь умолк; в глазах его светилась глубокая задумчивость. В памяти застряло что-то еще — тень, химера, словом, сущий пустяк. Что-то запало ему в сознание в ходе беседы в гостиной Скайлингдена — и властно напоминало о себе. Ничего важного, о нет, даже и говорить не о чем; иллюзия, доведенное до полного абсурда и бессмыслицы порождение фантазии. Воображение чересчур разыгралось, вот и все. И все же… все же…
Следует заводить о том речь или нет? В частности, следует ли заводить о том речь здесь и сейчас, в разговоре с мистером Доггером?… На краткий миг безмятежное спокойствие доктора словно бы дрогнуло. Этого было довольно; вкрадчивый, пронзительный взгляд поверенного подметил неуверенность доктора — и так и впился в свою жертву.
— Вам есть что добавить?
