– Ладно, – сказал Элиот, – но я с сожалением вынужден сообщить тебе, что твои воспоминания больше не имеют силы, потому что изменился не только ты, но и она. Она больше не та девушка, с которой тебе нравилось гулять по Брокен-Хилл, пить молочные коктейли, гоняться за кенгуру и все такое прочее в этом духе. Сейчас она убивает людей. И собирается убить нас.
– Я тебе не верю.
– А с какой стати мне лгать?
– Из-за Шарлотты.
Элиот задумался, подыскивая слова.
– Ты думаешь, я ненавижу Вульф из-за Шарлотты? Из-за Монтаны?
Гарри пожал плечами.
– Черт побери! – сказал Элиот. – Ты поймал меня. С тех пор как она вынудила меня убить женщину, которую я любил, я не могу без ненависти думать о ней! Чтоб ей провалиться! – Он провел рукой по лбу. Гарри бесстрастно наблюдал за ним, и спокойная реакция на его бешенство со стороны человека, которого он знал как Уила Парка, произвела на него впечатление. Ведь Элиот был поэтом, когда-то. – Есть один крохотный фактик: Вульф – кровожадная сука, которая еще до этого охотилась на нас обоих.
– Ты наврал мне.
– А что, по-твоему, мне было делать? Ты единственный неподдающийся! У меня не было возможности найти неподдающегося, который не спал с ней! Уил, я понимаю, что ты злишься. Но взгляни на себя. Едва ты выяснил, что она – это Эмили, ты сдался. Прости, что соврал тебе. Однако это не меняет того факта, что нам надо остановить Вульф. Мы обязаны. Ну что мне сказать, чтобы убедить тебя?
– Я не хочу, чтобы ты что-то говорил. Я хочу, чтобы ты спокойно сидел и ждал, когда она придет сюда.
Элиот рухнул на кровать. Все бесполезно. Никакой из известных ему методов не поможет, потому что Гарри нельзя убедить.
– Что с ней было?
– Когда?
– После Брокен-Хилл?
Элиот посмотрел в потолок.
– Она исчезла. Я искал еще много месяцев.
– А потом?
– А потом она вернулась.
…воздействовали с помощью электрода на мозг человека французско-китайского происхождения, говорящего на двух языках, и пациента попросили сосчитать до двадцати. Он начал на французском, но затем электрод переместили на левую нижнюю лобную извилину, и он невольно перешел на китайский. Когда стимуляция закончилась, он вернулся к французскому.
В другом случае – обследование проводилось в прошлом году, в Дорсете, – женщина-билингвист из-за мозговой травмы, полученной в автомобильной аварии, утратила способность говорить по-английски, хотя сохранила свободное владение датским.
Результаты показывают, что языки развиваются в дискретных частях мозга, и этим объясняется тот факт, что смешение языков у билингвистов не происходит.
«Если представить наш мозг как компьютер, то у людей, говорящих на двух языках, система оснащена мультизагрузчиком», – говорит доктор Саймон Оакс из Медицинской школы при Оксфордском университете, имея в виду компьютер с двумя операционными системами. – У них множество режимов работы, но единовременно активным может быть только один».
Ожидается, что дальнейшие исследования влияния специфических языков на мозг приблизят нас к ответам на многие вопросы – например, помогут разгадать загадку, почему те, кто говорит на каком-то одном языке, придерживаются совершенно определенных установок и верований, независимо от культурных факторов.
