забыл о том, что с кем-то разговаривал.
И эти шаркающие шаги, эта спина, медленно удаляющаяся по темному коридору, врезалась в память Адельмару так, словно это было вчера. Ведь именно после этого разговора с отцом и начал рушиться привычный мир…
Возраст Конберта Сьера, правителя лорд-манорства Ругеи, давно перевалил за половину века. Став вдовцом более пятнадцати лет назад, мужчина больше не женился и всех троих сыновей воспитал в строгости: Хенно, Магрих и Адельмар до сих пор обращались к отцу на «вы», несмотря на новую моду «тыкания», зарождавшуюся где-то в Дертонге, ни один из парней не мог похвастаться, что хоть раз сидел за столом отца в его кабинете, а заходя в апартаменты старого лорда, юноши почтительно останавливались в дверях.
Вот и сейчас Адельмар сделал несколько шагов и замер, на миг склонив голову в коротком поклоне:
– Вы звали, отец?
Несмотря на свой возраст, Конберт до сих пор был довольно крепким: темные волосы едва посеребрила седина, придав им оттенок соли с перцем, а морщины только начали появляться на лице. Да даже в седле мужчина держался еще уверенно.
Услышав голос сына, лорд вскинул голову:
– Да, Адельмар, подойди.
Пожалуй, надо было уже начинать беспокоиться: чтобы старый правитель разрешил младшему сыну приблизиться к своему столу?! Да это только Хенно дозволялось, и то только в те дни, когда лорд-манор решал, что наследнику пора заняться документацией.
Впрочем, губы Адельмара все еще горели от поцелуев Селинт, в голове стоял легкий дурман от ее взглядов и улыбок, а потому юноша и не подумал обеспокоиться. Безмятежно сделав несколько шагов, он остановился перед столом:
– Да, отец?
Конберт Сьер оперся подбородком на сцепленные пальцы рук, несколько долгих минут мерил сына взглядом – даже затуманенная любовью голова Адельмара начала соображать, что что-то не так, – а потом вздохнул:
– Через два дня ты едешь в столицу.
Сперва юноша не понял:
– Простите, отец?
На этот раз молчание длилось еще дольше. Кажется, Конберт и сам с трудом подбирал слова.
– Через два дня ты отправишься в столицу. На ближайшие пять лет.
Небо обрушилось над головой Адельмара, завалив весь мир своими обломками.
– Зачем?!
– В гвардейцы.
Лорд-манорство, как и любой другой феод, неделим. Старшие сыновья наследуют землю и титул, средние отправляются в армию, а младшим грозит или ученая степень, или постриг. Если бы Адельмара готовили к монашеству, в духовную школу он был бы направлен еще лет в шесть. А в столицу, служить при дворе, должен был ехать через два дня Магрих – это известно всем! Так почему?! Что творится?!
И Селинт… Селинт ведь останется здесь! Он не увидит ее пять лет! Долгих пять лет не сможет посмотреть в ее глаза, коснуться ее руки, услышать ее смех… Пять лет без Селинт…
А если она за это время встретит кого-нибудь другого?! Решит, что крестьянка – не пара дворянину, и найдет того, кто будет ей ровней?! Что тогда?!
– Но почему я?! Почему не Магрих? И почему именно сейчас?!
Скажи Адельмару еще сегодня утром, что он осмелится спорить с отцом, и юноша бы решил, что разговаривает с сумасшедшим. Но сейчас он уже не мог остановиться.
– Магрих сегодня днем упал с лошади и сломал ногу. Он не может ехать. А срок уже подходит.
– Магрих? Сломал?! Как его самочувствие?
Он же отличный наездник! Как это вообще могло произойти?!
– Магрих, – согласился отец. – С ним все в порядке, но ехать он не может, так что ты отправишься вместо него.
– Но…
– Через два дня ты едешь в Бюртен. Можешь идти. Ты свободен.
Выбраться из-под обломков рухнувшего мира Адельмару так и не удалось.
Затушив свечи в спальне молодого лорда гасильником, Бертвальд Шмидт осторожно отступил на несколько шагов назад, нащупал ладонью прохладное дерево двери и, толкнув ее, неслышно выскользнул в коридор. Горящий в отдалении факел на стене слегка чадил и давал мало света, но и этих проблесков пламени было достаточно для того, чтобы мажордом мог мягко, не стукнув, прикрыть дверь в опочивальню хозяина и направиться по темному коридору, стараясь не шуметь.
