собственно, и посылали кнехтов – не было весов, на которых можно было взвешивать ведьм.
– И что это такое? – мрачно поинтересовался мужчина.
– Весы, – вздохнул слуга.
– Какие, к Единому, весы?!
– Все! – жалобно проблеяли ему в ответ. – Все, что по дороге нашли! А как набрали полную телегу, так вернулись.
– Не все! – возразил ему кто-то из толпы. – Говорят, в Ауриссе большие весы остались, на них человек поместится…
– Так их и надо было везти!
– Так что, у всех подряд весы отбирать не надо было? – неверяще поинтересовался кто-то из слуг.
Бертвальд сдавленно застонал.
– Не надо! Верните все хозяевам, извинитесь и привезите весы для ведьм!
– А, это которые показывают, пятьдесят килограмм или больше? – наконец догадался долговязый.
Шмидт закрыл глаза. Попытался успокоиться. Получилось, хотя и с трудом.
– Именно. Нужны весы для ведьм. И гири. Тоже для ведьм. И никакие иные.
Кажется, после точной формулировки кнехты, наконец, поняли, что от них требуется. Один побежал за лошадью с телегой, второй – принялся ковыряться в сваленной у ворот куче, пытаясь вспомнить, какие весы у кого отобрали…
А Бертвальд… Бертвальд пошел дальше заниматься делами насущными. У него на сегодня была еще куча хлопот. Для начала хотя бы посмотреть, как там те две «ведьмы» и что с Селинт и монахом. Конечно, надежды на то, что священнослужитель уже смог изгнать саламандру, мало – это и у опытного экзорциста отнимает несколько дней – но проверить стоило. А вдруг?
Свет практически не проникал через крошечное окошко у самого потолка, так что травы приходилось подбирать чуть ли не по запаху. Пожалуй, Бертвальд и сам не мог сказать, почему он предпочитает одни средства другим. Стоило коснуться рукой тонких стебельков, провести ладонью над настоями, и лекарь безошибочно определял, что может помочь сейчас… Хотя, впрочем, какой из него лекарь?
Какой вообще может получиться врач из мальчишки – конюха, так и не научившегося толком читать? До войны дядька Альфштейн показал основы грамоты, научил кое-как царапать свое имя да по слогам разбирать, что написано на бумаге, вот, пожалуй, и все… Но ведь получился какой-то! Причем, кажется, не совсем безнадежный, если даже госпожа Аурунд, чтоб ей Тот, Кто Всегда Рядом, пятки почесал, иногда приказывает составить освежающие и успокаивающие напитки.
У Адельмара Сьера снова был жар. Слабо зажившие раны кровоточили, справиться только своими припарками Шмидт не мог, а обратиться к госпоже Селинт… Ее он, конечно, боялся не настолько сильно, как Кеннига – ничего ж опасного в способности лечить открытые раны нет, правда? – но при этом общаться с ней опасался.
Парнишка сменил смоченную уксусом тряпицу на лбу у пленника и осторожно принялся снимать с ран побуревшую от сукровицы корпию. Нити пристали к коже, и кое-где приходилось отделять их очень осторожно. Когда Адельмар в очередной раз тихо зашипел от боли, травник вздрогнул, выронил грязный комок.
– Н-не обращай внимания, – через силу выдохнул Сьер.
Бертвальд отвел взгляд:
– Я постараюсь.
– Ты… главное, не молчи… Можешь что-нибудь рассказать?
– Что? – в голосе лекаря зазвенела тоска.
– Что угодно… Лишь бы отвлекало…
Если бы Бертвальда спросили, он бы рассказал, что и сам с удовольствием послушал бы все что угодно, лишь бы отвлекало. Лишь бы не видеть этих стен, не чувствовать холод ошейника на коже…
Рассказывать? О чем? Разве что…
– Последний месяц среди пленников ходят слухи о некоем Энцьяне…
– Энцьян? Горечавка? Странное имя…
– Скорее, это прозвище, милорд… О нем ничего не известно, ни кто он, ни откуда… Ни даже кто скрывается под этим именем. Просто говорят… Говорят, что он… против госпожи Аурунд, чтоб ей… спалось крепче… Он собирает тех, кто не боится сразиться с ней, и когда будет достаточное количество людей, он поможет освободиться… Еще говорят, что он управляет огнем и способен повелевать саламандрами…
– А это, наверное, чтоб было удобнее меня гонять, правильно? – насмешливо фыркнул мужской голос от двери.
Бертвальд вздрогнул и выронил пузырек со смесью из молока, соли и тертого лука, которой собирался смочить повязку. Флакончик раскололся о каменный пол, и по камере потекли непередаваемые ароматы. Стоящий на пороге Винтар поморщился и криво усмехнулся:
