Окошко тут же захлопнулось, но уже через мгновение распахнулась дверь.
– Что ж вы сразу не сказали! – На пороге стоял худощавый мужчина. Лицо было скрыто во мраке, и разглядеть его не было никакой возможности. – О чем просил отец Рабангер? Что случилось? – Лекарь ловко подхватил подвеску из руки Кеннига.
– Моя жена… Больна… Ей нужна помощь лекаря…
– Все что угодно! – Голос врачевателя был высок и противен, но выбирать было особо не из чего. – Только… Мне нужно собрать сумку с травами. Проходите. Подождете, пока я возьму все что нужно.
Пропустив гостя в холл, лекарь провел его по коридору в небольшую комнату. Стены помещения были украшены шпалерами с изображением единорогов, пара глубоких кресел, в одно из которых и усадили Винтара, были покрыты дорогой дертонжской тканью, вдоль стен выстроились шкафы с книгами, а на столе, рядом со множеством склянок, которые и начал складывать в глубокую сумку лекарь, разместилась диковинная чернильница в виде трех домиков.
Пузырьков было много, складывал врачеватель их в сумку аккуратно, осторожно, чтобы ничего не разбить, и Кеннигу казалось, что он специально тянет время, а потому водяной колдун с трудом сдерживался, чтобы не сорваться, – неизвестно, как там Аурунд, а этот коновал и не думает торопиться. Вдобавок в комнате совершенно не было освещения, приходилось довольствоваться тем светом, что лился с улицы, через окно, а потому врачевателю было трудно рассмотреть надписи на своих снадобьях: он часто останавливался, подносил флаконы к самим глазам… Наконец маг не выдержал:
– Может… Стоит поторопиться?! Или хотя бы подойти ближе к свету?
Лекарь вздрогнул, словно забыл, что здесь кто-то еще может находиться, и поспешно закивал:
– Да-да, конечно. – Голос у него был высоким, противным, но Винтар сейчас старался не обращать внимания на такие мелочи. Сейчас было важнее другое – он может помочь Аурунд.
Хозяин дома открыл ящик стола и вытащил из него полдюжины свечей, связанных в пучок суровой ниткой. Подсвечник лекарь даже не искал: откинул крышку одной чернильницы-домика, воткнул туда весь пучок и, прежде чем Винтар успел хоть слово сказать, – огонь! Саламандры! – легко зажег их все, попросту прикоснувшись к фитилькам кончиком пальца. Поймав удивленный взгляд Кеннига, лекарь пожал плечами:
– У меня крайне посредственные способности. Вот и приходится заниматься травничеством – в этом я разбираюсь лучше.
Еще несколько минут, и огненный маг, закинув на плечо свою сумку, повернулся к водяному колдуну:
– Пойдемте?..
…Винтар нервно потарабанил пальцами по подлокотнику кресла. Вскинул голову, когда чуть слышно скрипнула дверь, и, вскочив, рванулся к вышедшему из комнаты жены лекарю:
– Ну что? Что с ней? – В карих глазах светилась тревога.
Огненный колдун задумчиво почесал затылок:
– Да как сказать…
– Правду, прежде всего.
По тонким губам лекаря скользнула кривая усмешка:
– Как будет угодно. Вы слышали когда-нибудь о ведьминой болезни?
Кенниг недоумевающе прищурился:
– Простите?
– Не слышали, – понятливо вздохнул врачеватель. – Как бы объяснить… Помните, как вы узнали о своем даре?
Честно говоря, водяной маг до сих пор не понимал, к чему клонит его собеседник.
– Это было давно… Я был еще ребенком… – растерянно пробормотал он.
– Вот именно! – Огненный колдун торжествующе вскинул указательный палец. – Обычно дар – или талант – пробуждается в детстве. Но бывают редкие случаи, когда люди до взрослого возраста не знают, на что они способны. И вот наступает, например, двадцатилетие. Человек уверен, что он не умеет ничего необычного, – тем более что на севере Фриссии недолюбливают магов. Разум говорит одно, а тело, готовое колдовать, совершенно другое. В результате – ведьмина болезнь.
– И… Что теперь делать?
– Принять свой дар.
– И какой он у нее?!
Лекарь пожал плечами:
– Она должна сама это понять. Пока этого не произойдет, она не выздоровеет… Я дал ей, в качестве тонизирующего средства, марьина корня…
– А разве это не успокоительное? – напрягся Винтар.
Огненный колдун нахмурился:
– Вы разбираетесь в снадобьях?
