На завтрак удалось добыть хлеба и молока. И то Ханна скорчила недовольную физиономию и заявила, что она так до вечера еды не напасется. Даже то, что Кенниг честно расплатился, не стерло с ее лица недовольную мину.
Ведьма накинулась на хлеб так, словно не ела несколько дней. Казалось, она даже не жует, просто проглатывает целиком. И лишь насытив первый голод, незнакомка внезапно вспомнила, что в комнате она не одна, – отщипнула корочку хлеба и подсунула ее замурлыкавшей кошке, а потом подняла глаза на Кеннига:
– Вы тоже хотите есть?
– Ничего, – хмыкнул колдун. – Перебьюсь.
Девушка покраснела, опустила глаза и тихо выдохнула:
– Спасибо… Если бы не вы…
Впрочем, сам Кенниг до конца не был уверен, что его есть за что благодарить. А потому ляпнул первое, что пришло в голову, благо этот вопрос терзал его еще со вчерашнего дня:
– Ты почему именно ко мне за помощью обратилась?
Тонкие пальцы, покрытые багровыми пятнами ожогов, немилосердно затеребили горбушку хлеба, отщипнули очередной кусочек, и кошка жадно подхватила протянутые крошки.
– Я… – Она запнулась, не зная, как правильно ответить, а потом выдохнула: коротко, решительно: – Я чувствую чужую магию!
У Кеннига и сердце оборвалось.
Это ведь с этого все начиналось у Аурунд? «У этого юноши есть дар»? А что потом? «Мне нужна власть над всей Ругеей»? Спас на свою голову, называется. И вообще… Что теперь ему с этой девчонкой делать? Притащил, на свою голову, к себе в комнату… Вот что теперь делать?! Выгнать ее, и пусть идет на все четыре стороны? И далеко ли она уйдет? До ближайшего перекрестка, а потом все заинтересуются, куда она бредет, вся такая красивая, с синяками, ранами и в одной рубахе.
Еще и дар ее… Была бы нормальная стихийная магия, можно было бы не волноваться! Так нет, она, как и Аурунд, способна чувствовать чужие таланты. Получается, вторая часть дара, подчинение, у нее тоже есть? Или нет?
– Это все, что ты умеешь?
– Да. – Ведьма опустила глаза и грустно рассмеялась. – Умела бы что-то другое, Ратгильда не погибла бы.
– Ратгильда?
– Моя компаньонка. Родители боялись меня одну отпускать и послали ее со мной, а тут…
– Стоп! – не выдержал Кенниг. – Давай по порядку. Звать тебя как?
– Эрменгильда.
Уже проще. Уже известно, как обращаться.
– Чувствуешь себя как?
Из-за разбитых в кровь губ улыбка больше походила на гримасу:
– Живая, это главное. Еще вчера я уже и не надеялась на это. А… Как ваше имя?
В разговоре с ней не было смысла приписывать себе чужие прозвища – судя по возрасту, она особо не могла запомнить правление Аурунд, да и выговор у девушки не ругейский:
– Винтар Кенниг. – Учитывая, что девушка не стала рассказывать, как ей плохо, стоило выяснить у нее как можно больше информации. И уже исходя из этого решать, что делать дальше: – Так как тебя нашел инквизитор?
Пальцы Эрменгильды медленно перебирали шерсть кошки.
– Он пообещал меня вылечить. И в какой-то мере сдержал свое обещание.
– Вылечить? От чего?
Ведьма опустила глаза:
– Наши лекари не знали, что со мной. Слабость, чернота перед глазами, дурно так, что встать с кровати не могла… – Что-то это Винтару напоминало… – Родители звали многих врачевателей, но никто не помогал. – Чувство, что это уже все когда-то было, становилось все сильнее. – А потом из Ругеи приехал господин инквизитор, сказал, что может помочь, но лечить здесь, в Борне, он не может, нужно ехать. Родители побоялись меня одну отпускать, поехала компаньонка, Ратгильда… Я помню, как меня поили марьиным корнем… Мне становилось чуть лучше, а потом на нас напали. И меня привезли сюда.
Марьин корень. Ведьмина болезнь.
Это простое совпадение и ничего больше! О том огненном колдуне, который лечил Аурунд, Винтар не слышал уже больше десяти лет!
– А инквизитор? – картина все еще отказывалась складываться в голове.
– Это ведь было по его поручению… Я помню, как меня везли по городу…
Но зачем ему это? Зачем ему обманывать родных Эрменгильды, похищать девушку? Зачем ему держать в подвале какую-то местную девчонку? Зачем
