Такие приступы любви к собственности с Макаровым и раньше случались — мог на складе сцепиться с грузчиками, стянувшими у него пару сигарет из пачки. Но тогда Витька только посмей-вался над соседской придурью, а сейчас ему стало стыдно. Так стыдно, что вся кровь, сколько ее по телу гуляет, в щеки бросилась.
— Сколько ты за него заплатил, идиот?! — заорал Гайдук. — Ну, сколько? Я его у тебя покупаю! Для Гришки! На хрена он тебе сдался?! Дурак я — раньше надо было купить!
Он полез в карман, вытащил мятые банкноты и горсть мелочи.
— Ему красная цена — полсотни! На, вот сотня — и кончай дурковать! Перёд людьми не позорься!
Макаров взял банкноты, не считая, и отвернулся. Перед ним была тропинка и тянула его прочь от лужайки.
— Там гораздо больше сотни, — сказал мужчина. — Гораздо больше.
— Ну и хрен с ними. Для ребенка же… — тут Витька обратил внимание, что другие малыши, оставив свой замок, подошли к мольберту. — Ну, для детишек… Пусть играют, жалко, что ли?
— Хорошо, — ответила художница. — Это по-всякому начинается, можно и так… Иди к нам, хороший человек. Своим мы всегда рады.
— Может, Мартин ему компас посылал? — неуверенно спросил мужчина.
— Какая разница, Леша. Дай-ка компас, Гришенька…
Художница покрутила шпенек, нажала на кнопку, которой Макаров с Витькой не заметили. Стрелка успокоилась, огненно-алый цвет угас, теперь южный кончик был обыкновенным, тусклокрасным.
Гайдук осторожно шел по лужайке. Гришка догнал его и ухватился за руку. Люди за столом улыбались.
— Еще два метра, — сказал высокий старик. — Плюс два метра к радиусу, ребята.
— И плюс метр к высоте купола, — добавил рыжий парнишка. — Мы обгоняем всех! Ты что умеешь?
— У меня руки не из… — Витька осекся. — Ну, в общем, правильным концом вставлены. Все, что по дому… и мотор разобрать могу… и проводку!..
— А мечтаешь о чем? — осведомился старик.
— Мечтаю?! — тут у Витьки прямо дыхание перехватило. — Я?! Ну, я… я бы по компьютерной части хотел, только там ведь учиться надо, курсы какие-то…
— Курсы мы тебе подберем. Еще?
— Еще?!
— Не тормоши его, Данилыч, он еще не опомнился. Сам знаешь — трудно, когда с вонючей помойки попадаешь в цветущий сад. Все время боишься — сейчас отнимут. Очень трудно перестать огрызаться и поверить, очень… помнишь?..
— Да все я помню. Ну что же — теперь ты почти наш. Остался только испытательный срок.
Говорят, его можно встретить на закате между Девичьей башней и Карловскими воротами. Он похож на сумасшедшего — на обыкновенного городского сумасшедшего. У него длинные русые волосы, жесткими кольцами падающие на плечи, кожаный ремешок с бусинами, не дающий им падать на лоб, лет с виду — около тридцати. Через плечо перекинут ремень лотка. Когда-то такие лоточники бродили по всему городу, ведя торговлю вразнос, теперь он один остался.
На лотке — это продолговатая коробка с бортами шестьдесят на сорок или вроде того, чтобы ее таскать, нужна особая ловкость — разложена всякая дребедень. Там старые пуговицы и пряжки от ремней, матросских и солдатских, потертые галуны от мундиров, ложки — деревянные и под серебро, складные ножи, у которых хорошо если одно лезвие рабочее, обкуренные трубки и табакерки всех видов и размеров. Свисают с лотка и крученые веревочки — от железных кругляшков, которые следует носить на шее.
Часто рядом с ним можно увидеть старую женщину, малость не в своем уме.
— Отдай Настю! Отдай Гришку! Я же знаю — ты их спрятал! — кричит она и отвратительно ругается. Но он, не обращая особого внимания, только отходит в сторонку.
Если спросить прохожих, часто бывающих в Старом городе, то скажут: не одно десятилетие (возможно, и не одно столетие) чудак бродит по узким улицам, предлагая всю эту рухлядь людям, которым она совершенно не нужна. Это честный ответ — им так кажется.
Умные люди проходят мимо, не останавливаясь, не прислушиваясь и не оборачиваясь.
Но иногда чудаку везет — навстречу попадается тот, кто ему нужен.
И вскоре один из куполов, разбросанных по всей Земле, становится чуть шире и чуть выше…
ИГОРЬ БЕРЕСНЕВ
