девятнадцатого века. Но, боже мой, как жутко они выглядят в действительности!
Памятники древности, которые еще не успели выветриться из нашей туристической памяти, выглядят угнетающе: высокие византийские стены давно истаяли, подобно ледяному городку весной; кое-где еще торчат, словно гнилые зубы, остатки башен. Ворота давно заложены, в отдельных местах еще стоят стены в два ряда. Вдоль них, в сухом рву, повсюду разбиты огороды.
На другой день вечером пароход снялся с якоря, и на следующее утро мы уже были в Дарданеллах. Архипелаг тоже не порадовал нас летним солнцем – погода стояла тихая, но сырая и промозглая. То и дело накрапывал дождь. Я от нечего делать прогуливался по мостику и недовольно поглядывал на острова архипелага. Где оно, синее небо и восхитительные фиолетовые острова, вырастающие из морской дали? Вокруг все было серым и холодным, живо напоминая об осени на Балтике. Казалось – вот-вот в туманном мареве проявятся глыбы фортов Кронштадта и унылые калоши землечерпалок, пыхтящих на фарватере…
Так что в архипелаге свободного времени у нас хватало; делать было решительно нечего, смотреть не на что. Суета и благолепие паломников нам порядком поднадоели, а потому приходилось убивать время: мы изучали карты Сирии (и закупленные в Одессе, и те, что были закачаны на планшет) и перебирали снаряжение.
Об этом, пожалуй, расскажу детальнее. Отправляясь на Ближний Восток, мы запаслись солидным арсеналом; за неделю до отъезда я навестил оружейный магазин и приобрел новейшую французскую винтовку системы Лебеля – она только в этом году была принята на вооружение во Франции. Коммерческий образец заметно короче армейского – почти карабин – и отличается дорогим ореховым ложем. Солидный, полный чувства собственного достоинства приказчик долго распространялся о специальном «целевом», штучном исполнении оружия. Я ему поверил – еще бы, за такие-то деньги! Стоила винтовка около ста восьмидесяти рублей; еще в десять рублей обошлись кое-какие доработки. Я решил оснастить приобретение «телескопом» (так здесь называют оптический прицел); однако здешние системы, которые продемонстрировал приказчик, меня категорически не устроили.
При оружейном магазине имелась небольшая мастерская, где по желанию клиента мастер может подогнать купленное оружие; делали там и мелкий ремонт. Так что на следующий день я вновь зашел в магазин господина Биткова и попросил установить на «лебель» зубчатую планку Вивера, доставленную из двадцать первого века. Мастер с огромным любопытством оглядел диковину и осведомился, под какой телескоп предстоит приспособить сие устройство. Пришлось выложить и «телескоп» – дорогущий оптический прицел «Сваровски» с регулируемой кратностью и азотным заполнением. Мастер долго вертел его в руках, а потом, пробормотав что-то типа «аглицкая работа», взялся за дело. Заказ доставили на Гороховскую на следующее утро; мы с Иваном специально ездили на стрельбище Московского охотничьего общества, опробовали новинку и остались вполне довольны. Теперь в нашем распоряжении имелось точное, мощное и скорострельное оружие: таким вот винтовкам предстояло, с некоторыми доработками, прослужить еще полвека и принять участие в обеих мировых войнах. Несколько портило впечатление отсутствие предохранителя и мешкотное снаряжение магазина, но все же восемь патронов плюс один в патроннике и еще один на лотке – серьезный аргумент по сравнению с распространенными здесь однозарядными винтовками Бердана, Гра или Шнайдера.
Кроме винтовки, ставшей в одночасье снайперской, в арсенал вошел офицерский «веблей». Ваня потребовал специально для него прихватить из будущего помповый дробовик; но, здраво рассудив, я решил поумерить аппетиты сына и приобрел там же, на Никольской, двустволку-горизонталку убойного 10-го калибра. В мастерской ружью совершили «обрезание», превратив покупку в классическую сицилийскую лупару[12]. Оружие укомплектовали сотней патронов с картечью и полусотней с пулями, так что теперь Иван был достаточно грозно вооружен.
Мы, конечно, надеялись, что пускать в ход этот арсенал не придется, однако положение белых путешественников в диких странах обязывало. Иван заодно прихватил из двадцать первого века ружейные чехлы, тактические фонари и прочее необходимое снаряжение. Я пытался протестовать, но недолго – уж больно тяжелой и неудобной оказалась местная амуниция. В любом случае современная, на липучках, универсальная тактическая кобура оказалась куда практичнее прилагавшегося к револьверу кожаного чудовища в полкило весом, тоже по какому-то недоразумению именуемого кобурой.
Пользуясь вынужденным бездельем, мы извлекли из кофра и почистили весь наш арсенал, а также прочую воинскую амуницию; я совсем было собрался упаковывать смертоносные игрушки обратно, как Ване пришла в голову мысль опробовать оружие в деле. Оказывается, он видел, как двое из пассажиров первого класса развлекались в компании второго помощника стрельбой по чайкам; а мы-то чем хуже?
Воистину благословенна наивность и непосредственность девятнадцатого века! Я представил, в какой приступ паники вогнала бы капитана какого- нибудь круизного лайнера просьба позволить опробовать на палубе снайперскую винтовку, револьвер и обрез двустволки! А этим – все нипочем: мало того что разрешение было получено тут же, так к нам приставили еще и матроса для услуг. Ему было велено отыскать для господ пассажиров с десяток порожних ящиков, которые и послужили мишенями. Ни о каких документах на оружие никто не заикнулся – с какой стати? Не хватало еще вмешиваться в приватные дела джентльмена, путешествующего по своим надобностям…
Стрельбы прошли вполне успешно; паломники взирали на нас с немым укором, но так ничего и не сказали – у богатых свои причуды.
Помнится, когда морское путешествие только начиналось, я изнывал от нетерпения – так хотелось скорее попасть на борт парохода и вкусить прелестей морского путешествия в стиле «Детей капитана Гранта». И впечатлений, надо признать, хватило – уже на третий день я, с разрешения одного из помощников капитана, взобрался на марс (так называется здоровенная платформа посредине мачты). Узрев это безобразие, отец скакал
