ушлый и очень умный… да и боюсь я их машинок. Олег Иваныч как-то обмолвились, что он может засечь на расстоянии работу таких устройств, – мы с вами ведь тоже пользуемся техникой, так?
– Так, – кивнул Корф. – А как иначе за этими мизераблями уследить? Мы же не филеры, тех особо учат этому делу… Так ты думаешь, что он нашу слежку сможет засечь?
– Не знаю, – пожал плечами Яша. – Надо посоветоваться с Андрей Макарычем. И учтите – этот Виктор всех нас знает и в лицо, и по голосу тоже. А техника у него получше нашей, да и понимает он в ней поболе. А своим мальцам я слежку за Виктором доверить боюсь – упустят. Может, поговорите с господином жандармом – ну с которым мы должны встречаться? Пускай его топтуны за Виктором погуляют. А то господа из будущего только нас и опасаются, о полиции не думают – решили, что ее можно не бояться. Так надо на этом сыграть: жандармские филеры свое дело туго знают, в Петербурге им каждый камень на мостовой знаком и лично симпатичен. Никуда наши друзья не денутся.
– Это ты хорошо придумал, – сказал барон. – Молодчина, Яша. Непременно попросим господ жандармов заняться «московским гостем», когда тот соизволит приехать.
– Спасибо, любезный, – сказал Корф официанту. – И проследи, чтобы нас не беспокоили эдак с полчасика.
Все пятеро – барон, Каретников с Олегом Ивановичем, Яша и жандармский ротмистр Вершинин – сидели в ресторанчике недалеко от Таврического сада. Вершинин отрекомендовал заведение как подходящее для деликатных встреч, и Корф вполне положился на совет старого приятеля.
– Все это крайне любопытно, господа, – сказал ротмистр, устраиваясь в кресле. – …Но очень уж трудно поверить. Нет-нет, я не подвергаю сомнению ваши слова, барон, но поймите и вы меня. После известной вам истории со «Священной дружиной» государь относится к частным инициативам в этой области с предубеждением.
– Речь идет не просто о частной патриотической инициативе, ротмистр, – возразил Корф. – Мы с друзьями в силу… хм… ряда причин оказались посвящены в планы террористов, так что можем вполне уверенно говорить о том, что они затевают.
– Да уж я понял, – кивнул жандарм. – Кое о чем и мы были в курсе, однако же не предполагали… признайтесь, барон, откуда у вас это? – и он кивнул на лежащие на столе бумаги – Вот, скажем, о готовившемся в Одессе покушении в нашем ведомстве и теперь знают единицы; мы получили о нем сведения только на следствии по делу Желябова.
– Вы имеете в виду минную галерею в Одессе, на Итальянской? – уточнил Олег Иванович. – Да уж, не повезло господам социалистам. Сначала взрыв в лаборатории, а потом, в марте, скончалась Мария Александровна, – не вынесла расстройства в связи с адюльтером августейшего супруга, – вот поездку и отменили.
Жандарм удивленно воззрился на барона.
– Так вы и это знаете? Господа, вы озадачиваете меня все больше и больше – особенно если вспомнить, как жестоко эти личности расправляются с предателями в своих рядах. Взять хоть Гориновича, которому Лев Дейч сжег лицо кислотой. Или Рейнштейн, один из лучших наших агентов, – его вообще чугунной гирей насмерть забили. И обряд эдакий зверский придумали – непременно оставить на убиенном теле записку: «Изменник, шпион осужден и казнен нами, социалистами-революционерами. Смерть иудам-предателям».
– Мы много чего знаем, Модест Павлович, – заверил ротмистра Каретников. – Например, то, что вы полагаете, будто ваши нынешние противники организованны и оснащены куда хуже господ Желябова, Гриневицкого и прочих. И что такого таланта, как Кибальчич, у них нету.
– Да уж… надеюсь, этому господину в аду сейчас не зябко, – отозвался жандарм. – Помню, как удивился, изучив протоколы допроса насчет планов взрыва Каменного моста. Подумать только – семь пудов динамита в гуттаперчевых подушках под опорами, электрические провода с ключом на плоту… до чего может дойти изощренный ум, нацеленный на злодейство!
– На ваше несчастье, ротмистр, господа террористы минными галереями больше не балуются, – покачал головой Корф. – Им хватило трех провалов подряд – в Одессе, здесь, на Каменном мосту и позже, на Малой Садовой. Громоздко, сложно, да и сорваться может из-за любой мелочи.
Вершинин согласно кивнул. Попытка взрыва Каменного моста сорвалась по совсем уж смехотворной причине – подрывник, некий Макар Тетерка, не имея по бедности карманных часов, всю ночь перед покушением не сомкнул глаз – и заснул под утро, пропустив царский экипаж. Что касается взрыва минной галереи на Малой Садовой в феврале 1880 года, не состоявшегося лишь благодаря аресту Желябова, – то его организация попала под удар еще в процессе подготовки. Бдительный дворник Никита Самойлов углядел шевеление на порученной ему территории и донес по начальству. Тотчас назначили комиссию – и лишь чудо уберегло народовольцев от разоблачения. Престарелый генерал-майор инженерной службы Мравинский, лично проводивший осмотр, не удосужился вскрыть ни один из мешков и бочонков, в которых, по словам хозяев подозрительного склада, хранились сыры, а на самом деле – земля из подкопа.
– Да, мы сейчас больше опасаемся не подкопов и даже не покусителей с револьверами, а метальщиков бомб, – ответил жандарм. – После того как гремучий студень, придуманный негодяем Кибальчичем, таким несчастным образом доказал свою эффективность, – в управлении охраны государя теперь только о бомбах и думают.
– А напрасно, Модест Павлович, – заметил Корф. – Хотя, конечно, косность мышления не токмо чиновникам присуща. Но учтите, террористы – люди молодые, отличаются выдумкой, живым умом и не гнушаются применять всяческие пакостные новинки. Вот, к примеру, что им мешает оставить опасную
