Роберт Филлипс
НАГРАДА УЧИТЕЛЮ
— Как, вы сказали, вас зовут? — спросила старуха через сетчатую дверь. Он стоял в темноте, на крыльце.
— Рейби. Рейби Симпсон. Вы были моей учительницей в третьем классе, помните?
— Симпсон… Симпсон. Кажется, припоминаю, — ответила она. Ее рука по-прежнему лежала на щеколде.
— Должны помнить. У меня тогда были светлые волосы. Мой дед звал меня «старичком», хотя откуда вам это знать. Я сидел в первом ряду. Вы еще били меня линейкой по пальцам, помните?
— В свое время от меня многим попадало. Мальчишки есть мальчишки. Однако — первый ряд, светлые волосы… — Ее голос стал еле слышным; видимо, изношенный механизм ее памяти отказывался работать.
— Ну-ну, — сказал он. — «Мисс Скофилд никогда не забывает имен». Так говорили нам старшеклассники. И другие учителя. «Мисс Скофилд никогда не забывает имен».
— Это правда. За сорок восемь лет в школе я ни разу не забыла имени ученика. Входите. — Она отперла сетчатую дверь и широко распахнула ее. Скрипнули петли.
— Я ненадолго. Только сегодня приехал в город и подумал, что надо бы вас разыскать. Вы были такой хорошей учительницей. Я не забыл, что вы для меня сделали.
— Что ж, очень мило с вашей стороны. — Она осмотрела его с ног до головы сквозь очки в проволочной оправе. — Так когда я вас учила?
— В тридцать восьмом. Еще в старом здании.
— Ах, ну да. В старой школе. Жаль, что она сгорела.
— Я слышал, ее подожгли. Но тогда меня уже не было. Когда случился пожар?
— Много лет назад. За год или два до того, как я вышла на пенсию. Я ведь так и не смогла привыкнуть к новой, кирпичной школе. Уж очень там было неуютно. Слишком холодно, слишком светло. И классная комната такая длинная. Не углядишь, что творится в дальнем конце… — Она сокрушенно махнула рукой.
Он посмотрел на эту ее руку: крошечная, хрупкая, почти прозрачная, с бросающейся в глаза сеточкой голубых вен; морщинистая кожа напоминала влажную гофрированную бумагу. Когда он учился в школе, такую бумагу называли «денисоновской».
— Да, неприятно. Но вы и без того скоро ушли бы, разве нет?
Она мигнула водянистыми голубыми глазами.
— Ни за что! У меня было настоящее призвание к этому делу. Я обожала преподавать. Всегда говорила, что уйду из школы не иначе как вперед ногами. Дети — это такая прелесть. Учитель получает свою награду не только деньгами… Нет, во всем виновато это новое здание из красного кирпича! Эти новомодные лампы дневного света, слишком яркие, ярко-желтые. И классная комната чересчур большая… — Ее пристальный взгляд словно вызывал его на спор.
— Я тоже не в восторге от этих современных зданий.
— Коробки, — твердо сказала она.
— Что-что?
— Коробки и коробки, больше ничего. Не знаю, куда мы катимся. До добра это не доведет, помяните мое слово, мистер…
— Симпсон. Мистер Симпсон. Но вы можете звать меня Рейби, как раньше.
— Да. Рейби. Славное имя. Что-то в нем есть такое… честное. Зато нынешние имена! В одной семье детей назвали Синди, Хейди и Доун. Как персонажей Уолта Диснея. А в последний год у меня была ученица по имени Кристал. Маленькая девочка по имени Кристал! Почему бы тогда не назвать ее Фарфором или Фаянсом? А одного мальчика звали Джет. Или Джут? Точно не помню. Во всяком случае, имя было ужасное.
— Вы как-то назвали меня Бэби Рейби, и кличка приклеилась. С тех пор все ребята меня так звали.
— Правда? Надо же. Вы небось напроказничали тогда, как маленький ребенок.
Между ними пролегла тишина. Наконец она улыбнулась, точно самой себе, и весело сказала:
— А я тут перед вашим приходом чайку думала попить. Может, хлебнете горяченького?
— Я ведь не собирался задерживаться. — Он пошаркал ногами.
— Это займет всего минутку. Чайник-то на плите. — Похоже, она совсем успокоилась, и он был этому рад.
— Ну ладно, раз уже готово.
— Отлично. Вам лимону или сливок?
