Затем Фреда побледнела. Развернувшись, она выбежала из комнаты.
— Эй! — закричал я. Никогда раньше не видел, чтобы она так быстро бегала. — Фреда! Вернись! Фреда!
Отбросив одеяла, я неуверенно поднялся на ноги. Икра слегка побаливала, но мой вес выдержала. Доковыляв до двери, я задумался. Королю не престало бродить по замку в бинтах и исподнем. По крайней мере, мне нужен был меч.
Я раздраженно позвал своего камердинера. Он тут же прибежал.
— Слушаю, Ваше Величество?
— Одежду и побыстрее!
— Да, Ваше Величество!
Пока он доставал из гардероба брюки и рубашку, я сел в ногах постели и позвал еще слуг. Из коридора прибежали двое. Одного я отослал искать Фреду. Второй отправился на кухню; я хотел позавтракать.
Спустя пять минут я был облачен в свободные синие брюки, не натиравшие мою забинтованную икру, белую шелковую рубашку, расшитую мелким жемчугом, и туфли вместо сапог. Я застегнул свою портупею.
Слуга, которого я отправил на поиски Фреды, вернулся, запыхавшись от бега.
— Леди Фреда в библиотеке с лордом Дворкиным, — сказал он. — Они приказали их не беспокоить.
Конечно, она бросилась к нашему отцу вместо того, чтобы мне что-то рассказать. Стоило догадаться. Они были слишком похожи, эта парочка. Надо было обработать Фреду, чтобы она мне больше начала доверять.
— У тебя есть идеи, что они там делают?
— Нет, Ваше Величество, — он беспомощно пожал плечами. — Они потребовали чай с пирожными, но кроме этого…
Чай с пирожными? Значит, серьезный замысел.
— Принесите мне завтрак в библиотеку, — прорычал я. — И много вина.
Злясь, я, прихрамывая, спустился в холл. Идя к библиотеке, я успел довести себя до ярости. Это я был здесь главным. Фреда не могла меня так бросать. Что она узнала из этих Козырей?
К счастью, дверь в библиотеку не была заперта, иначе я бы, наверное, сорвал ее с петель. Ворвавшись внутрь, я обнаружил Фреду и отца, уютно устроившихся рядом на диване подобно мелким заговорщикам.
— Какого черта… — начал я.
Козыри Изадоры лежали перед ними на чайном столике. Фреда потянулась и перевернула их обоих картинкой вниз.
— Как раз вовремя, мальчик мой, — произнес отец. — Это важно. Подойди сюда!
Проглотив невежливый ответ, я притянул одно из кресел и опустился в него. Тогда же показался слуга с подносом, принесший бекон, яйца, бисквит и мед. Фреда улыбнулась; наверное, она знала, что я последую за ней, и взяла на себя смелость заказать мне еду.
Я действительно проголодался. Взяв поднос, я проворчал благодарность. Слуга поклонился и ушел.
— Чего вы такой шум поднимаете из-за этих Козырей? — требовательно спросил я, жадно приступая к трапезе. — Почему ты убежала с ними?
— Посмотри на этот Козырь, — ответила сестра, переворачивая одну из карт.
На ней была незнакомая мне женщина — с серебристыми волосами, но моложавая, наверное, лет под тридцать или начало четвертого десятка, с сияющим лицом. Одета она была в белое и серебро, в руках держала парные мечи, скрещенные перед грудью. Тот, кто рисовал карту, определенно преклонялся перед женщиной. И все же, выражение ее лица было слегка опасным, с почти зловещим оттенком, вызывавшим у меня смутную тревогу. Женщина была опасна.
Фреда произнесла:
— Узнаешь ее?
— Нет, — я был уверен, что раньше ее не встречал. По-своему привлекательна… но я понятия не имел, кто это. — Вы ее знаете? — спросил я.
Ответил отец:
— Мы не уверены. Она кажется знакомой. Возможно, это дочь моего или Фреды знакомого. Или племянница.
— А что на счет художника? — спросила Фреда. — Узнаешь его работу? — она выжидающе наклонилась вперед.
Его работу? Похоже, она уже знает, кто их рисовал.
Я взял Козырь и осторожно осмотрел, стараясь не смотреть на женщину. Карта казалась холодной и твердой, почти как слоновая кость, но на удивление легкой… легче любого из моих Козырей. Она сделана из другого материала? Я медленно перевернул карту. На задней стороне виднелись два засохших кровавых отпечатка пальца, наверное, оставленных мной после боя на пляже.
— По-моему, похоже на стиль Эйбера, — сказал я, изучая нежные маски киски. — Наверное, он сделал ее до того, как я его убил.
— Мы согласны, — сказала Фреда, — это и есть работа Эйбера.
— Да, — произнес отец, — ее сделал Эйбер, в этом я не сомневаюсь. И нарисовали ее не больше месяца назад.
