Джинкс

Мог бы это и раньше понять. Впрочем, лишившись магии, он поневоле научился догадываться, о чем думают люди, не заглядывая им в головы, и теперь понимать их мысли ему было намного легче.

– А разрешения ты у меня попросить собираешься или думаешь без него обойтись?

– Ты говорил, что я могу уйти, когда захочу. Что я должен повидать свет.

– Да, говорил – раньше, когда знал, что ты защищен и я смогу, скорее всего, прийти тебе на помощь, если тебя не сожрут по-настоящему. Но теперь твоя жизнь не хранится в бутылке. – Симон нахмурился. – Полагаю, я мог бы снова поместить ее туда перед твоим уходом, однако…

– Нет, – сказал Джинкс.

– Ты прав. Слишком мало прошло времени, жизнь еще не успела оправиться, набраться сил…

– Я имел в виду – нет, никогда, – поправился Джинкс. – Больше ты никогда мою жизнь не заберешь. Она никогда не была просто жизнью, потерявшейся в дремучем лесу. Она моя.

Джинкс видел, что слова эти Симона не удивили, однако тот притворился удивленным, прищурился.

– Ссудить свою жизнь чародею – обычная цена ученичества. А кроме того, благодаря этой ссуде ты все еще жив.

Но Джинкс не желал вновь расстаться со своей магией. Если б он мог видеть мысли Костоправа, то знал бы, что тот и не подумает принимать сонное зелье Эльфвины, и может быть, не упал бы с обрыва.

– Я вернул тебе твою жизнь и собираюсь когда-нибудь вернуть ее в тебя, – ответил Джинкс. – Это и есть цена моего ученичества. Кроме того, я буду работать на тебя, как работал всегда, – прибираться в доме и прочее. И это тоже входит в цену. Но не моя жизнь.

– То есть теперь ты у нас правила устанавливаешь, так, что ли?

– Это моя жизнь!

– А что, если ты в конце концов так и не сможешь сотворить нужное заклятие? Или сбежишь от меня?

– Я не сбегу, – ответил Джинкс. Вот необходимость сотворить заклятье над Симоном его и впрямь беспокоила. Он помнил, как нервничал Симон, когда собирался сотворить такое же над ним, – наверное, существует куча возможностей ошибиться при этом, и каждая ошибка может закончиться катастрофой. Что ж, по крайней мере, у него есть сила, на которую можно опереться. Есть Урвальд.

Говорить о ней Симону он не собирался. Деревья были правы – другие чародеи могут обойтись с этой силой неправильно, а Симон был «другим чародеем» с большой буквы: ДЧ.

– Ты не должен уходить надолго, – сказал Симон. – И должен вернуться. Тебе еще столько всего нужно узнать.

Он ненадолго задумался.

– Пожалуй, мне придется послать тебя учиться в Самарру.

Самарра – вот куда Джинкс и вправду хотел бы попасть. Но тут в голове его грянула пренеприятная мысль.

– Я обещал Софии, что не буду.

– Не будешь что?

– Возвращаться в Самарру.

– Это было настоящее обещание или одно из тех, которые дают Софии, потому что другого выхода на самом деле нет? – уточнил Симон.

Джинкс понимал, куда он клонит.

– Пожалуй, второе.

– Не считается, – объявил Симон.

Настроение Джинкса посветлело. В правоте Симона он нисколько уверен не был. На самом деле очень похоже было на то, что Симон не прав. Однако, попав в Самарру, можно будет как-то договориться с Софией.

Джинкс был готов повидать мир.

Конец первой части

,

Примечания

1

Немецкое слово Урвальд (Urwald) означает «первозданный лес, пуща». (Здесь и далее – примечания Издателя.)

2

Джинкс (Jinx) – имя говорящее. В английском языке этим словом обозначаются человек или вещь, которые могут принести неудачу. Слово появилось в американской культуре в XIX веке. Соответствует русскому слову «сглаз».

3

Полу?шка – мелкая разменная серебряная монета.

4