пирамидным путям импульсы к мышцам. Сокращение – расслабление.
В конце массажа я беру яркую погремушку и держу перед Сониным личиком, чуть покачивая, чтобы привлечь внимание. Она улыбается. Смотрит на погремушку, потом на свою ручку, потом опять на погремушку и начинает медленно поднимать ручку. Все время проверяя глазами, правильно ли она нацелилась.
Мы с мамой затаили дыхание.
Наконец Сонечка легко касается погремушки тыльной стороной пальчиков, потом перемещает ручку на пару миллиметров правее, скользя пальцами по игрушке, и наконец хватает ее. Массажную комнату оглашает победный треск погремушки.
Мама ахает.
– Вот видите, а вы в пессимизм ударились, – говорю я. – Скоро залепечет так, что не остановите. А потом и поползет, и пойдет.
– Жаль Юлия Сергеевна не видит, – улыбается Сонечкина мама. – Вы ей расскажете, да?
Я киваю.
– Она и так уже знает, – шепчу я, снова «разговаривая с несуществующей кошкой». – Она еще тогда знала.
Вот почему я не стала врачом. Потому что я, со всеми своими сверхспособностями, вижу только настоящее. А врач должен уметь видеть будущее.
После Сонечки идут Сашенька, Коленька, Русланчик и Галочка. Потом у меня обеденный перерыв и обязательный бретонский пирог с яблоками. Потом я звоню в «Гармо-маму», говорю с секретарем и записываюсь на субботу, на первичную консультацию. «Легенду» я пока не придумала, но на это есть еще два дня. Надо сочинить что-нибудь невыносимо трогательное и трудно проверяемое. Вроде того, как злая и бесчувственная официальная медицина разлучила меня с моим собственным «я», и теперь я изо всех сил пытаюсь нащупать ускользающую связь… Да, «ускользающая связь» – это очень хорошо. Надо запомнить.
После обеда у меня амбулаторный прием дошкольников и младших школьников.
Первый – закоренелый двоечник Тимофей девяти лет от роду. Выдумщик, болтун, автор многочисленных комиксов из жизни супер-, гиперроботов. И абсолютный ноль в математике. Полнейший. Выяснилось это не сразу. В первом классе Тима старательно выучил те немногочисленные случаи сложения и вычитания, которые мог ему предложить первый десяток чисел. Механическая память у него оказалась хорошая, поэтому он держался довольно долго. На «4» и даже на «5». И таблицу умножения знал назубок, практически ее не понимая. Как стихи на иностранном языке:
Но вычислить, сколько будет, например, двадцать два плюс восемнадцать, для него оказалось непосильной задачей, не говоря уже об умножении или делении. Он легко мог представить себе двадцать два цыпленка, гуляющих во дворе, и еще восемнадцать, вылупляющихся из яиц. Мог вообразить себе все стадо, но сосчитать, сколько всего цыплят, не мог. Сбивался. Еще бы. Я таким образом сбилась бы гораздо раньше и предоставила бы цыплятам разбегаться в разные стороны.
Учительница, не мудрствуя лукаво, заявила маме Тимы, что «мальчик способный, но не старается», и задала ему на каникулы решить сто примеров на сложение и вычитание. К счастью, мама попалась ответственная и попыталась учить Тиму сама. Когда через три часа, ушедшие на совместное решение первого примера, она поняла, что сходит с ума и сейчас прибьет своего любимого сына, то обратилась к нам.
Оба приехали мрачные и со следами недавних слез. Мама сказала, что она верит своему ребенку, и тот не придуривается, но она просто не понимает, что тут можно не понимать. Тима заявил, что он к математике не способный и вообще заниматься ею не будет. Я сказала: «И отлично! Я тоже не люблю математику! Будем играть!»
У Тимы – позднее созревание коры больших полушарий. Конкретно – теменных долей. Они в норме начинают дозревать к девяти годам, а вот у Тимофея припозднились. При этом базальные ганглии, отвечающие за мелкую моторику, развиты прекрасно, оттого он так хорошо рисует. Мама говорит, что во время беременности был поздний токсикоз, потом на первом году выявляли признаки энцефалопатии, но незначительные, она не захотела пичкать ребенка лекарствами. Оно вроде и прошло. А теперь вот как вылезло. Я пожимаю плечами и советую ей не казнить себя. Тут ничего заранее сказать нельзя. Могло быть так, могло и по-другому. В любом случае очень хорошо, что она пришла. И именно сейчас. Потому что параллельно с теменными долями дозревает и зона речи, а там уже началось «прореживание», то есть мозг уничтожает лишние нейральные связи. Если мы успеем закрепить основные математические понятия – такие, как «число», «больше», «меньше», «больше во столько-то раз», «меньше во столько-то раз» и тому подобное, они войдут в словарный запас и в «область понимания». Если же нет, то Тима останется «не способным к математике». Разумеется, и тогда с этим можно будет что-то сделать, было бы желание, но придется прикладывать гораздо больше усилий.
Мы начинаем тоже с массажа, снимая усталостные зажимы, которые накопились за день, и восстанавливая кровоснабжение головного мозга. Затем прыгаем на большом мяче и лениво перекатываемся на ковре. «Потяни правую ногу и левую руку. А теперь – левую руку и правую ногу, теперь вытянись в струнку, теперь расслабься». Пару минут вдохновенно корчим друг другу рожи. Потом играем в «неправильное зеркало»: «То, что я буду делать левой рукой, ты делаешь своей левой рукой, а то, что я буду делать правой рукой, ты – правой». Потом – в «правильное зеркало»: «То, что я буду делать левой рукой, ты делаешь своей правой рукой, а то, что я буду делать правой рукой, ты – будешь делать своей левой рукой».
Потом садимся за стол и рисуем графический диктант: две клеточки влево, три вниз, одна вправо и так далее. В результате получается робот, чему Тима
