кураторами, но те были увлечены попойками, баней и поездками «в нумера». Нам велели не совать нос не в свое дело, в противном случае обещали ту же экзекуцию, что Куманюк без сомнения уже проделывает с «этим боровом и скотобазой». Нам оставалось только молча сочувствовать гиганту и подкармливать его чем бог послал.
Жара все усиливалась. Уже и в тени было душно. Мы как раз приступили к внушительному триптиху, изображавшему части мотопехотной бригады на марше. Чтобы эффектно показать детали боевых машин, нам понадобилось смешать черную краску с белой и желтой. Однако выяснилось, что черный краситель, который нам выдал на складе недовольный прапорщик, решительно ни с чем не сочетается. Какую бы краску мы ни применяли, черный цвет оставался константой. На грунтовку чудо-краска ложилась неохотно, норовила собраться в плотные катышки и облезть. Не помогли и растворители. Нужно было что-то более бронебойное. Кроме того, у нас совершенно истрепались кисти. Стеллс сказал, что потребное есть в райцентре и что он берется поговорить с капитаном.
На следующий день мы выкатили за территорию части на машине одного из студентов. Дорога до райцентра занимала не более получаса, однако Стеллс хотел использовать командировку сполна. В результате нам пришлось посетить пару неприметных дач, подозрительно пустынный шиномонтаж и магазин военного снаряжения, расположенный так, что не вдруг заметишь. Мы что-то забирали и что-то передавали в ответ. Наконец, юркий ефрейтор полностью удовлетворился и разрешил править к райцентру.
Мы быстро купили все потребное, и тут оказалось, что Стеллс взял у капитана денег с двойным запасом. На остаток нам было предложено посетить местный бар с интригующим названием «Поросенок». На лепет про отчетность бывалый срочник только усмехнулся и велел «не бздеть».
Над входом в злачное местечко действительно был запечатлен одноногий поросенок весьма разбойной внешности. Видно было, что жизнь его потрепала, но не сломала. Внутри царил полумрак, таинственно поблескивали кружки и пахло табаком. У входа на табурете сухонькая старушка с заячьей губой раздувала меха большого аккордеона. Инструмент был расстроен и потому звучал заунывно. Предвкушая приключения, мы неуверенно протиснулись внутрь вслед за Стеллсом. Оказалось, срочника в заведении знали. Он обнялся с барменом, кинул мелочи старушке и повлек нас в темную глубину зала, где ждал укромный деревянный альков с широким прочным столом и низкими скамьями. Почти сразу же «нарисовалось» пиво. Не бог весть какое, но после алкогольного целибата и полдневного жара оно показалось нам просто божественным. Стеллс также заказал сосиски с картошкой и две котлеты по-киевски. Пир удался на славу. В разгар гастрономического разврата к нам подошел взволнованный бармен, наклонился к Стеллсу и что-то шепнул ему на ухо. Солдат помрачнел, быстро выглянул в проход. Потом посмотрел на нас и прошептал: «Куманюк заявился, сука! Пропалит – трындец!»
Мы было вскочили – то ли бежать, то ли прятаться, но Стеллс зашипел: «Отставить! Не бздеть! Удавлю!» – и страшно выпучил свои блеклые голубые зенки. Потом сказал уже спокойно: «Продолжаем обедать. Он в кабинеты не пойдет. У стойки будет бухать».
Так и случилось. Куманюк ласково и витиевато приветствовал бармена и заказал выпить. Потом слышимость ухудшилась, потому что у входа вновь ожил аккордеон. Мы обедали в молчании. Стеллс периодически выглядывал в проход и с каждым разом улыбался все шире.
«Надирается в хлам, – поделился наблюдениями довольный ефрейтор. – По коктейлям пошел. Ща Васек ему намешает…»
Васек, как видно, хорошо знал свое дело. Вскоре голос майора стал слышнее. Появились характерные паузы и огрехи речи. Затих аккордеон, и мы, наконец, получили возможность услышать, что же говорит Куманюк. Вскоре выяснилось, что банкет организован в связи с радостными для майора событиями. Его переводили ближе к центру для политработы с новобранцами. Похоже, правительство все же вспомнило, что правильную идеологию в частях нужно формировать, и спешно подтягивало те резервы, что еще не спились и не пошли по миру. В сущности, все словоизлияния политрука вращались, подобно орбитальному спутнику, вокруг темы перевода. Он обсасывал новость и так и эдак, обнаруживая в новом назначении все новые и новые плюсы. Майор обещал без сожаления покинуть «этот плебс» и пускай «быдло» варится в своем соку. «Я так ему и скажу… Уж не промолчу, будьте уверены. В лицо плюну!» – разорялся Куманюк. «Пускай ржет, гандон!» Кого политрук хочет осчастливить своей слюной, было не ясно. Только уютный и сострадательный Васек понимал все, уверенно подливая в стакан майора из пузатой бутылки. Наконец, бармен явился перед нами и сообщил: «Спит!» Мы прошли мимо сопящего в забытьи майора, покинули гостеприимного «Поросенка» и отправились в обратный путь.
Перед Кубышкиным отчитались без труда. Оказалось, что полезный Васек имел в распоряжении второй кассовый аппарат и мог пробить там все, что угодно. Чеки на существенно вздорожавший растворитель и «золотые» кисти было не отличить от настоящих. Мы продолжили наши оформительские упражнения и, наконец, одолели черную краску. Но самое главное – мы узнали, что майор покидает часть и больше не сможет доканывать Киселя. Естественно, мы не преминули сообщить об этом толстяку, ожидая, что известие его порадует. Но, к нашему удивлению, новость не вызвала у Киселя особых эмоций. Он просто пожал плечами и пошел по своим делам. Ребята не придали этому значения, но я про себя подумал, что, возможно, в отношениях толстого срочника и майора Куманюка не все так однозначно. У меня отчего-то никак не шло из головы кормление галок. А может, это жара играла свои шутки с сознанием?
Это случилось на третий день после памятного обеда в «Поросенке». К нам за клуб прибежал Стеллс. Он был явно не в себе. Долго не мог отдышаться. Потом заговорил.
– Куманюк тронулся по фазе. Ему перевод отложили – поторопились с разнарядкой. Полковник его вызвал, сообщил, я как раз в канцелярии бумаги помогал собирать – все слышал, решил проследить. Он от полковника выходит бледный, глаз дергается. Тут Кубышкин наш навстречу. Ну, вы ж его знаете, он без подколки не может. Что, говорит, Михалыч, остаешься куковать с быдлом? А майор берет стул и капитана по башке. Бац! Только щепки в стороны
