– Вы точно знаете?
– Максим, у меня вторая специализация – массаж и физиотерапия. И увы – здесь совершенно стандартные конфигурации. То есть не увы, конечно, но…
– А это? – Он тычет в «радиостанцию».
– Ультразвук высокой частоты.
– А если наложить электроды на виски?
– Пожалуйста. Мы в училище так баловались. Говорили, успокаивает и помогает от отупения. Но это, скорее всего, эффект плацебо.
– А это что?
– Дарсонваль. Импульсные токи. В ходу с двадцатого века.
– И больше ничего?
– Из того, что нас интересует, ничего.
– Понятно.
Он сует руки в карманы пальто и отворачивается от меня, не в силах скрыть своего разочарования.
Я снова покаянно тяну:
– Максим, простите!
– Да ладно, – отвечает он, не поворачиваясь. – Сам виноват, дурак. Устроил тут теорию заговора, еще и вас втянул.
И выходит. Я бросаюсь следом, захлопываю дверь, хватаю Максима за плечо, прижимаю к стене. И вовремя – вбегает охранник.
– Это еще что? Что вы тут делаете?
Максим, мгновенно оценив ситуацию, взасос меня целует.
– Вот те на! Вот охальники! – Охранник так возмущен, что переходит, вероятно, на лексикон собственной бабушки. – Нашли место лизаться! А ну пошли вон, пока я полицию не вызывал.
Я судорожно извиняюсь, Максим сует ему купюру, и мы сбегам.
Глава 6
Тайна Лизы
Мы сидим в каком-то кафе, ближайшем к месту нашего позора. Я пью чай. Максим взял какой-то алкогольный коктейль, но не притронулся к нему. Только ткнул пальцем в панель голографических программ, и теперь наш столик плывет в корзине воздушного шара над полноводной мутной рекой (кажется, Амазонкой или Меконгом), полускрытой тропическими зарослями, под пронзительные крики обезьян, устроивших перепалку на вершине огромного дерева. Но Максим едва ли замечает эту экзотику – вестибулярная зона его коры почти не реагирует.
– Итак, много шума из ничего? – В его голосе столько презрения к себе, в его синапсах столько адреналиновой тоски, что меня передергивает.
– Максим, это естественная ошибка. Психологи называют это «феномен справедливого мира», мы не можем поверить, что происшествие, разрушившее нашу жизнь, беспричинно… и ищем здесь злой умысел, чью-то вину.
– По-моему, это называется паранойей.
– Знаете, говорят, что и у параноиков бывают враги.
– И одним из моих врагов будете теперь вы. После того, как я втравил вас в этот фарс…
– Что вы! Это был ценный опыт, неожиданный, конечно… но…
Он наконец поднимает глаза:
– А вы смелая… Я вас запугал до колик, наверное, своей манией преследования… Но вы всё же пошли работать под прикрытием…
Я с ужасом вижу, как в области гипоталамуса разгорается огонек сексуального возбуждения. Конечно, Лиза ему уже несколько месяцев не партнерша, а он, похоже, моногамен, и при любом намеке на «душевную близость» и мало-мальский общий опыт мозг должен просто вцепляться в образ… Вот загораются задняя инсулярная и средняя опоясывающая кора, обеспечивая легкую эйфорию, удовольствие от общения с оттенком флирта, навстречу идет поток от оптических и слуховых центров… Сейчас возбуждение доберется до наружного отдела височно-затылочной коры, где «моделируется» эротический образ, а затем придет черед орбитофронтальной, центра ожидания наград и формирования предпочтений, и премоторной – активация моторно-поведенческих реакций…
– Вы правы в одном… – быстро говорю я первое, что пришло в голову. – Причина, несомненно, была. Но она необязательно связана с людьми…
– Нет! – сексуальное возбуждение гаснет, начинает загораться гнев. – Я понимаю, на что вы намекаете, но если бы это была болезнь, она бы развивалась медленно. А Лиза изменилась в одночасье. И это произошло на даче у Тамары.
Он замолкает, и возбуждение из его гипоталамуса активирует зоны в коре. Огненные узоры невероятной сложности и красоты вспыхивают, стремительно переливаются один в другой. Миндалина. Фронто-инсулярный отдел и передний отдел опоясывающей извилины – структуры, отвечающие, в
