как с массивом информации. Они знали, как это сделать. Они опасались единственного – воздействие окажется слишком ничтожным, чтобы обнаружить его последствия. Эксперимент должен был затронуть крошечную область пространства-времени, не более десяти в шестидесятой степени квантовых ячеек. Но кое-что они не учли.
Пятно пустоты в центре экрана он заметил первым. Зажмурился, решив, что это глаза устали. И тут же услышал не испуганный ещё, удивлённый вскрик:
– Смотри, что это?! Что происходит?
Он вновь взглянул на экран. И ничего не увидел. Вернее, увидел ничто. Не на экране – вместо него! Стены лаборатории, пол, потолок стремительно плавились, растворялись, исчезали. Пространство исчезало!
Она взвизгнула, забралась с ногами на кресло. Но разве это поможет? Кресло тоже таяло.
– Похоже, мы устроили Конец Света. Умудрились нарушить информационную структуру Вселенной.
Фраза прозвучала по-дурацки, но ничего умнее в голову не приходило.
– Что?! Невозможно! Хочешь сказать, риббоны находятся друг с другом в суперпозиции? Но тогда рухнет весь массив… Как это остановить?!
– Не знаю… – Он запнулся, не решаясь произнести то, что никому никогда не говорил. Но бесцветное ничто уже сожрало лабораторию, пульт управления, кресла. Готовилось сожрать их самих. Несколько секунд, и говорить будет поздно: – Знаю! Существуют резервные хранилища информации. По ним можно будет воссоздать структуру.
– Резервные? Где?
– Это мы, люди! Наше сознание, наша память…
– Ты серьёзно?! Но это же ересь, метафизика. Шаманство!
– А если нет? Для чего человеку разум такой мощности? Для чего способности к абстрактному мышлению? Не слишком ли щедро для случайного подарка эволюции? Что мы, собственно, знаем о себе?
Они висели в пустоте, схватившись за руки, прижавшись друг к другу. Серое ничто давно должно было растворить их. Но почему-то медлило.
И она сдалась:
– Что нужно делать?
– Сосредоточься на самом ярком воспоминании. Проговаривай всё, что видишь, усиль зрительный образ вербальным. Выдерни его в реальность. Если квантовые ячейки в суперпозиции, должно получиться.
Она зажмурилась на миг. Обречённо тряхнула головой.
– Нет, я не могу… Давай ты!
– Хорошо. Так… так… пустошь… Комариная Пустошь! Деревянный домик, стена в два окна, ставенки. Крыльцо, рядом лавка. В сарайчике дизелёк тарахтит, а в траве – сверчки. Вокруг пустоши – лес. А с другой стороны – одноколейка к каменному карьеру. Ещё – озерце, берега заросли осокой. Мой дед лесником работал и жил в этом доме один на отшибе. В детстве родители меня часто к нему возили. Давно, до школы, а запомнилось… – Он прикусил губу – пустота не отступала. Может быть, память подводила? Не хватало воображения? Или веры? Крикнул зло: – Помогай! Говори что-нибудь!
– Я? Ладно… мальчик, сероглазый, курносый, на голове вихры. На нём джинсы, кроссовки, жёлтая майка. Латка на колене… Мой сын!
– Сын? У тебя разве есть сын?
– Он умер двухмесячным, порок сердца… Сейчас ему было бы восемь! Я его часто во снах вижу.
– Нет, ты не поняла! Надо то, что действительно помни…
И вдруг с пустотой что-то случилось. Будто ты мигнул, и уже перед глазами картинка, какой прежде не было. Правда, мигать не потребовалось.
Они стояли, утопая по щиколотку в густой зелёной траве, в пяти шагах от дедовского дома. Окна со ставенками, крыльцо, лавка, дизельный генератор. Всё, как помнилось. И шелест леса вдалеке, и запах пропитанных креозотом шпал, что принёс тёплый летний ветер… Хотя ни леса, ни железной дороги пока не было. Комариная Пустошь висела, словно фантастический остров в океане небытия.
Дверь в доме тихо скрипнула, отворилась. На крыльцо вышел мальчик. Курносый, вихрастый, в жёлтой майке и латаных на колене джинсах. Смерил гостей придирчивым взглядом.
– Где вы так долго ходите? Ты мой папа, да?
Мужчина растерялся от неожиданного вопроса. Хотел возразить. Не успел. Женщина рядом вскрикнула сдавленно, обмякла.
– Он… он живой.
Они всё так же сидели на лавке. Женщина запрокинула голову, посмотрела на звёзды. Совсем как мальчик недавно.
– Ночь. Здесь постоянно ночь… Думаешь, мы сумеем воссоздать всю планету целиком? Сколько мы здесь торчим, на этой пустоши? Год? Больше? Я вначале считала дни, потом сбилась.
– Не важно. Вон, видишь ту яркую звезду над горизонтом? Это Венера. Она не опускается, стоит неподвижно на одном месте. Уничтожена структура не только пространства, но и времени. Для внешнего наблюдателя катастрофа пока не произошла, эксперимент находится в критической точке. Всё, что было
