Пророка,Каких досель из года в годК себе святая Мекка ждет.Он, твердо помня запрещенье,К вину всегда питал презренье,Лишь «Алла-Гу», призыв святой,Он слышал – чистою душойТотчас стремился он к Пророку,Оборотясь лицом к востоку.От рук гяура здесь он пал.В родной долине умирая,Врагу он мщеньем не воздал…Но там, на небе, девы раяЕго нетерпеливо ждут,И стройных гурий взоры льютЛучи небесного сиянья.Свое горячее лобзаньеОни несут ему скорей.Такой кончины нет честней.В борьбе с неверным смерть – отрада,Ее ждет лучшая награда..Изменник с черною душой!Тебя Монкир своей косойИзрежет. Коль освободитьсяУспеешь ты от этих мук,То вечно должен ты вокругПрестола Эблиса кружиться,И будет грудь гореть огнем…Нет, о страдании твоемПересказать не хватит силы.Но перед этим из могилыТы снова должен выйти в мирИ, как чудовищный вампир,Под кровлю приходить родную — И будешь пить ты кровь живуюСвоих же собственных детей.Во мгле томительных ночей,Судьбу и небо проклиная,Под кровом мрачной тишиныВопьешься в грудь детей, жены,Мгновенья жизни сокращая.Но перед тем, как умирать,В тебе отца они признатьУспеют. Горькие проклятьяТвои смертельные объятьяВ сердцах их скорбных породят,Пока совсем не облетятЦветы твоей семьи несчастной.Когда же юной и прекраснойЛюбимой дочери придетПогибнуть за тебя черед —Она одна тебя обнимет,И назовет отцом, и сниметОна кору с души твоей,И загорится пламень в ней.Но все же нет конца мученью:Увидишь ты, как тень за теньюРумянец нежный на щекахУ юной жертвы исчезаетИ гаснет блеск у ней в глазах,И взгляд печальный застывает…И ты отделишь от волосОдну из золотистых кос,И унесешь в воспоминаньеНевыразимого страданья:Ведь в знак любви всегда с собойНосил ты локон золотой.Когда с кровавыми устами,Скрежеща острыми зубами,В могилу с воем ты придешь,Ты духов ада оттолкнешьСвоею страшною печатьюНеотвратимого проклятья.
Д. Китс
Ламия
Часть I
В те дни, когда крылатых фей отрядыЕще не возмутили мир Эллады,Не распугали нимф в глуши зеленой;Когда державный скипетр Оберона,Чье одеянье бриллиант скреплял,Из рощ дриад и фавнов не изгнал, —В те дни, любовью новой увлеченный,Гермес покинул трон свой золоченый,Скользнул с Олимпа в голубой просторИ, обманув Зевеса грозный взор,Спасительными тучами сокрытый,Унесся к берегам священным Крита.Пред нимфой, обитавшей там в лесах,Все козлоногие склонялись в прах;У ног ее, вдали от волн, тритоныЖемчужины роняли истомленно.По тайным тропам, близ ее ручья,Где плещется прохладная струя,Столь щедрые являлись приношенья,Что равных нет в ларце воображенья.«О, что за мир любви подвластен ей!» —Гермес воскликнул; тотчас до ушейОт пят крылатых жар проник небесный;Лилейных раковин извив чудесныйЗарделся розой в завитках златых,Спадавших прядями до плеч его нагих.К лесам и долам островного края,Цветы дыханьем страсти овевая,Он устремился – у истоков рекНайти возлюбленной невидимый ночлег.Но нет ее нигде! Под тенью букаОстановился он, охвачен мукой,Ревнуя деву и к лесным богам,И к яворам, и к вековым дубам.Донесся до него из темной чащиПечальный голос, жалостью томящейОтзывчивое сердце поразив:«О если б, саркофаг витой разбив,Вновь во плоти, прекрасной и свободной,Могла восстать я к радости природнойИ к распре огненной уст и сердец!О горе мне!» Растерянный вконец,Гермес бесшумно бросился, стопамиЕдва касаясь стебельков с цветами:Свиваясь в кольца яркие, змеяПред ним трепещет, муки не тая.Казалось: узел Гордиев пятнистыйПереливался радугой огнистой,Пестрел как зебра, как павлин сверкал —Лазурью, чернью, пурпуром играл.Сто лун серебряных на теле гибкомТо растворялись вдруг в мерцанье зыбком,То вспыхивали искрами, сплетясьВ причудливо изменчивую вязь.Была она сильфидою злосчастной,Возлюбленною демона прекраснойИль демоном самим? Над головойЗмеиною сиял созвездий ройУбором Ариадны, но в печалиРяд перлов дивных женские уста скрывали.Глаза? Что оставалось делать им? —Лишь плакать, плакать, горестно немым:Так Персефона плачет по полям родным.Отверзся зев змеи – но речи, словноСквозь мед, звучали сладостью любовной,В то время, как Гермес парил над ней,Как сокол над добычею своей.«Гермес прекрасный, юный, легкокрылый!Ты мне привиделся во тьме унылой:На троне олимпийском, средь богов,В веселии торжественных пиров,Задумчиво сидел ты, не внимаяНапевам Муз, когда струна златаяДрожала нежно: горестью томим,Пред Аполлоном был ты нем и недвижим.Во сне моем спешил ты на свиданье:Подобен утру, в алом одеяньеСтрелою Феба тучи пронизав,На критский берег ты летел стремглав.Ты встретил деву, вестник благородный?»Гермес – над Летой светоч путеводный —Змею тотчас же пылко вопросил:«Посланница благая вышних сил! Венец, извитый с дивным совершенством!Владей, каким возжаждется, блаженством,Скажи мне только, где она таитСвое дыханье!» – «Клятва пусть скрепитПосул, произнесенный Майи сыном!»«Я кадуцеем поклянусь змеиным, —Вскричал Гермес, – тиарою твоей!»Легко его слова летели меж ветвей.Чудесная змея проговорила:«О нежный бог, твоя любовь
