Красиво убивать. А если так, то нет никакого смысла менять одно насиженное место на другое такое же. – Тарбиш мотнул головой, отгоняя нахлынувшие воспоминания. – Но я еще не ответил на твой вопрос. Зная, на что действительно способен, я тем не менее никогда не раскрывал ученикам всех секретов своего мастерства. Ты спросишь почему? Да потому, что все они приходили ко мне уже обученные азам боя. Причем эти азы, во многом вредные и неправильные, за несколько лет успевали пустить глубокие корни в их сознание. А я всегда говорил, что не смогу до конца исправить допущенные в самые первые годы обучения ошибки. Ты же, Арт, являешься, как бы тебе сказать… Являешься пустым сосудом, который я хочу наполнить своим чистым искусством, свободным от всяких примесей. Искусством, которое поможет тебе встать на одну ступеньку с такими прославленными бойцами, как Гай Антоний Смирный.
При упоминании знакомого имени молодой человек удивленно посмотрел на наставника.
– Так ведь я уже сражался с ним и почти что победил. Если бы не треклятый орел, то я…
– Так ты действительно в это поверил? – рассмеялся Тарбиш. – Наивный! В том поединке Гай не показал и сотой доли своих истинных возможностей. Уверен, что ему было приказано всего лишь испытать тебя, не причиняя при этом особого вреда. Иначе ты давно бы уже плавал в луже собственной крови. Господин Луций не в первый раз использует гладиатора своего лучшего друга для таких испытаний. И в основном скрытно, не давая понять окружающим, что все происходящее на арене предопределено заранее.
– Ага, – молодой человек упрямо пытался отыскать брешь в рассуждениях наставника, – а то, что проверка стоила легату около двадцати тысяч сестерций? Это тоже было спланировано?
– Конечно. Скажу даже больше. Сенатор ни за что не решился бы завести разговор с императором о твоем помиловании, если бы не знал, что господин Марий поддержит его просьбу. Не удивлюсь даже, если сумма твоего выкупа была намного больше, и таким способом легат всего лишь выплатил свою долю. Запомни вот что, Арт. Между господином Луцием и господином Марием существует крепкая дружба, зародившаяся еще в юности. Поэтому большинство их споров является заранее спланированным представлением, направленным на усиление совместного влияния на императора и сенат. Там ведь была дочь Гнея, Корнелия? Готов поспорить, что она в ярчайших красках поведала отцу о вашем поединке. А обожающий гладиаторские бои император после такого рассказа наверняка оставит идею о твоей казни.
– Так он же продал меня, – не сдавался Артем.
– Вот упрямый, – возмутился Тарбиш. – Он же император! Может и передумать, особенно если решит, что поступил опрометчиво. Ведь сенатор является одним из влиятельнейших патрициев Веспа, а Гней Великий всегда был осторожен, когда дело касалось представителей высшей знати. Ну так что, Арт? Ты не ответил на мой вопрос. Или тебя еще что-то смущает?
Артем молчал. И дело было вовсе не в лестном предложении наставника. Просто в последнее время он успел привыкнуть к тому, что обретенные сверхскорость и сверхсила делают его почти неуязвимым в бою. Еще бы, в одиночку перебить половину веспийской биремы и без какой-либо подготовки довольно-таки успешно сразиться с одним из лучших гладиаторов империи. Такое любого заставит хоть немножечко задрать нос. А тут оказалось, что его провели как мальчишку, подсунув намного более опытного противника. Последний раз так обидно ему было на прошлых соревнованиях по борьбе. Приняв его нерешительность за отказ, Тарбиш пожал плечами, намереваясь уйти, когда в разговор вмешался Бартук.
– Наставник, – тихо, чтобы не услышали окружающие гладиаторы, прошептал он, – покажи ему, что ты умеешь.
– Вот это дело! – Артем с отчаянием утопающего ухватился за эти слова. – Давай сразимся, тогда и станет понятно, кто есть кто. Победишь – я твой, а если проиграешь – больше никогда не посмеешь поднять на меня руку. Идет?
– Выбирай оружие. – Тарбиш угрожающе сжал кулаки.
Хлоя
Она сидела, крепко зажмурив заплаканные, обрамленные пушистыми ресницами глаза. Решив сделать сюрприз любимому отцу, Хлоя и подумать не могла, что ее благие намерения закончатся таким кошмаром. Ну почему, почему мысль тайком украсить родительский кабинет к завтрашнему дню рождения травника пришла ей в голову именно сейчас? Заслышав голоса, доносящиеся из подвала, Хлоя недолго думая шмыгнула в соседнюю, доверху увешанную сушеными травами каморку. Притаившись за тонкими плетеными дверями, девушка стала невольным свидетелем разыгравшегося перед ней ужасного представления. Увидев, как ее родной отец, которого она всегда считала благороднейшим из гномов на свете, предательски вонзил кинжал в бок дяди Трая, Хлоя испуганно зажала себе рот, из последних сил сдерживая рвущийся наружу испуганный крик. А выслушав его исповедь, девушка внезапно ощутила, что дрожащие ноги больше ее не держат. Привычный мирок, несколько минут назад казавшийся ей таким светлым и незыблемым, рушился будто карточный домик. Растерянно сползая на пол, Хлоя титаническим усилием попыталась привести в порядок разбегающиеся, подобно юрким кузнечикам, мысли. Во-первых, ее отец является преступником и убийцей. Иной трактовки увиденного просто не существовало. Причем на его совести не просто убийства каких-нибудь простых ремесленников, а жизни двух королей Иберии и верховного жреца. Во-вторых, новый король – заказчик и соучастник всех этих ужасных преступлений. В-третьих, несмотря на очевидные муки выбора, ее отец уверен, что поступает правильно, и, скорее всего, на этом не остановится. Во всяком случае, на последние слова Огненного гном ответил коротким движением кинжала, отправившим душу жреца прямиком в замок Вардана. Лишь боязнь, что ее могут обнаружить в такой кошмарный момент, не дала девушке разразиться громкими рыданиями. Зажав обеими руками искаженный от ужаса рот, гнома испуганно следила за тем, как закованные в железо слуги Кормака, довольно матерясь и зубоскаля, вытащили из комнаты бездыханное,
