нарежет ремней из его дряблой кожи, сплетёт из них верёвку и повесит!
— Неплохой вариант, — усмехнулся Олег.
— Но у вас же нет корабля, — заметил буканьер.
— Зато у испанцев их много! — отмахнулся Олег. — Это самое… Скажи мне, Катакоа, далеко ли отсюда ваше селение?
— Рядом, — не стал скрывать тот. — За горами.
— И много вас там?
— Человек сто… Или больше.
— А лошадей много вокруг?
— Ты любишь конину? — удивился Катакоа.
— Нет, просто я предпочитаю ездить верхом, а не пешком таскаться. Понимаешь, Катакоа, я очень не люблю, когда на меня нападают. Поэтому всегда даю отпор. Вынудили нас испанцы на берег сойти? Им же хуже. Нас тут сотня с лишним нехороших мужиков, точно знающих, с какой стороны у мушкета дуло. И если у нас будет сотни две лошадей, на Эспаньоле объявится конный отряд, который станет нападать на испанские селения, будет грабить и убивать. Мы тут такого шороху наведём, что испанцам тошно станет! Понял?
— Понял… — проговорил буканьер, находясь под впечатлением. — Будут лошади! Много лошадей!
Глава 9,
Рано утром, когда горный хребет загораживал встающее солнце, и в долине царил сырой полумрак, корсары покинули свой лагерь и двинулись к селению буканьеров. К букану.
Дорога была недолгой — надо было обогнуть крутобокую гору, похожую на правильный конус, поросший лесом до половины, и войти в глубокое, узкое ущелье.
Сей каньон был с секретом. Раз за разом он изгибался, подчас под прямым углом, и на каждом повороте были навалены огромные глыбы, могущие надёжно укрыть стража или двух.
Парочки стрелков было достаточно, чтобы удержать на месте хоть полк, хоть два полка — все лягут, если дозорный не захочет пропустить чужаков.
А на выстрелы другие сбегутся, и выйдет пришельцам амбец.
Ущелье выводило в долину, ступенчато поднимавшуюся к солнцу, и там, среди роскошных лугов и перелесков, стоял букан — посёлок вольных охотников.
Дома тут ставили в стиле простейшем — этакие шалаши без стен, сплошные навесы, поднятые на столбах.
От дождя защитят, а от холода… Да какой холод в этих-то местах? Зато ветерок продувает…
Первыми гостей учуяли собаки — огромная свора псов с лаем и рычанием налетела, заметила Катакоа — и мигом изменила поведение, завизжав от радости, запрыгав.
Олег убрал ладонь с рукояти палаша и улыбнулся, глянув на Пончика, — тот, здорово боясь собак, аж побелел от страха.
Следом за «друзьями человека» прибежали чернокожие слуги буканьеров и сами мателоты, сжимавшие в руках «ланас» — что-то вроде полупик со стальными наконечниками в виде перекрестий.
— Это Катакоа привёл их! — сердито заорал огромный буканьер в рваных штанах, с львиной гривой.
Несло от него тоже как от льва.
Вскоре мателотов собралась добрая сотня, причём у каждого второго в руках был мушкет, вряд ли не заряженный.
— Это друзья! — оповестил сын миссионера и индианки. — Они вчера здорово побили испанцев, но потеряли свой корабль. А вот это — сам Капитан Эш!
Буканьеры подняли шум, а «лев» проворчал добродушно:
— Ну тогда ладно…
Обтерев ладонь о засаленные штаны, он протянул руку Сухову:
— Свинтус!
— Редкое имя! — ухмыльнулся Олег, пожимая грязноватую длань.
Буканьеры загоготали.
— Это что! — вскричал Свинтус. — Вон гляди, тот длинный зовётся Стоячком, а это вот — Рукоед!
