оружие, мальчик, нехорошо поднимать меч на родича. Он просто погорячился, но теперь мы попробуем поговорить спокойно.
– Ты слишком добрая, Дисси, – не меняя позы, упрямо буркнул Седьмой. – И не знаешь, какой он хитрый, настырный и подозрительный! А я его хорошо изучил! Вот он тебя сейчас, небось, в таких грехах подозревает, о каких ты и в жизни не слышала! А стоит ему хоть немного уступить, как он все сделает по-своему! Не считаясь ни с чьим мнением!
Его отец даже чуть пошатнулся от этого упрека, как от удара в лицо. Он столько лет всего себя отдает изнуряющему делу сохранения тайны и безопасности их народа, день и ночь держа на контроле десятки политических и экономических ситуаций, вникая во все подробности светской жизни. И, тем не менее, находит время и на занятия с сыном, исподволь готовя его к работе своим помощником. И вдруг такое заявление! Да еще перед кем! Перед женщинами, готовыми продать свою жизнь за хорошенькое личико или кучку золота! Как будто может быть что-то дороже жизни?
Второй с шумом втянул в себя воздух, пытаясь заглушить бушующую в груди боль и обиду, резко развернулся и, размеренно ступая, вышел прочь.
– Почему вы не спите? – пройдя вперед, строго спросил Старший, махнув воинам, чтобы продолжали работу.
– Видите ли, любезный господин, не знаю вашего звания… – с преувеличенной вежливостью иронично пояснила Астра, – нам никто не сказал, что мы должны спать!
– Но… чай же дали?
– Дать чай и его выпить, насколько вы понимаете, две абсолютно разные вещи! Мы нанимались сюда выполнять задание, которое нам дадут в Изагоре. Так? Рада, что вы с этим согласны! Но вот пить разную отраву мы вовсе не нанимались! Причем пить не добровольно, а подсунутую обманным путем, под видом чая! – Последние слова она уже бросала, возмущенно уставясь на Первого горящими от негодования глазами.
– Когда твои подружки дали тебе снотворное таким же путем, ты почему-то так не возмущалась, – не удержался от шпильки Старший, но получил в ответ только полный презрения взгляд.
– Они мне сестры по хлебу и никакого вреда не причинят, даже если и сделают что-то против моей воли! – гордо объявила Астра, прекрасно понимая, что этим заявлением поставит свою команду на особый счет.
Отныне все будут знать, нанести оскорбление одной из них все равно, что всем семерым, и если слово даст одна из них, отвечать будут все.
– И давно вы… сестры? – чувствуя, как в душе начинают возрождаться все посеянные Вторым подозрения, бесцветным голосом осведомился Старший.
– Нет, мы познакомились в пути, во время боя, а делили хлеб через день, – с достоинством сообщила Кимелия, снимая, наконец, руку с рукояти меча.
Ну вот, выдохнул с облегчением Первый, значит, Второй все же ошибался. Эта девушка с выправкой воина и сквозящим в движениях благородным воспитанием, соврать не сможет. И тогда выходит, не так уж Седьмой и виновен.
– Давайте поговорим, – опускаясь на топчан, стоящий напротив все еще напряженно застывшей, хотя и убравшей смертоносное оружие команды, предложил командир примирительным тоном.
– Давайте, – согласилась Дисси, присаживаясь на край своей бывшей кровати.
Сем, вдвинув меч в ножны, присел рядом с нею, видимо считая, что теперь уже имеет на это полное право. Разговаривать со Старшим на стороне этой команды. Вот только Дисси так не считала. Потому дружески сжала на миг его запястье и сказала очень мягко и душевно:
– Сем, мы тебе очень благодарны за твой поступок. И твои родичи тоже будут благодарны, когда сообразят, какой беды избежали благодаря тебе. Если бы ты не встал впереди нас, здесь уже рекой лилась бы кровь. Ты храбрый и добрый мальчик, но принародно обижать отца все же не стоило. Сейчас он тебя, конечно, не простит… на это нужно время… но можно просто сказать ему… что-нибудь доброе… это просто мой совет. Иди, подумай, здесь теперь уже всё в порядке.
Сем неверяще оглянулся, неужели они гонят его?! После того, как он встал за них против всего своего рода?! Но натолкнулся на добрые понимающие взгляды, говорящие то же самое, что и знахарка. Парень, горестно кривя губы, обиженно мотнул головой, отказываясь следовать этому неправильному совету. И тогда Бини, чуть зарумянившись от всеобщего внимания, слезла с топчана и подошла к нему совсем близко, такая смешная и маленькая в этом неуклюжем меховом дорожном костюме, что у Седьмого от умиленья губы сами расползлись в глупую улыбку.
– Сем, – сказала она совсем тихо, – Дисси права. А это тебе.
И протянула привядший цветочек, который он сам, стараясь действовать незаметно, подарил ей вчера во дворе. Только теперь на него был привязан крошечный бантик из серебряной ниточки, которую Бини тайком выдернула из подола принцессы. Там она все равно вскоре бы оторвалась, а блестела так заманчиво!
Оглянувшись на застывших на миг стражей, старавшихся не пропустить в этой маленькой сценке ни словечка, ни движенья, Дисси вдруг почувствовала к ним такую бабью всепрощающую жалость, что даже сердце защемило. Да как же они тогда живут там, в своем проклятом Изагоре, если за такими простыми, нормальными отношениями между парнем и девушкой наблюдают, словно за великим чудом?
Сем принял цветочек как огромную ценность, как священный залог, и, спрятав где-то на груди, неохотно встал с топчана. Ну, если даже она так говорит… он пойдет, подумает.
