Джорджа, навроде билета.
Тик был готов настолько, насколько это было возможно. Он посмотрел на отца, который, похоже, нервничал раз в десять больше него: тот заламывал руки, переступал с ноги на ногу, потел.
— Папа, ты в порядке?
— Нет. — Он даже не попытался соврать.
— Ну… волноваться тут не о чем. Я же не ухожу на войну. Может быть, на кладбище меня будут ждать Нафталин и Рутгер. Все будет в порядке.
— Откуда ты знаешь? — практически шепотом спросил отец.
— Откуда я знаю что?
— Что ты не уходишь на войну.
— Я… не знаю. — Тик не мог поверить тому, как медленно тянулись минуты.
— Много жизней стоят на кону, как-то так там сказано?
Голос отца дрожал, пугая Тика. Но он не знал, что сказать:
— Я обещаю, что вернусь, пап. Неважно, что там будет, я обещаю, что вернусь.
— Я не знаю, что пугает меня сильнее, — сказал папа. — Отпустить тебя навстречу неизвестности или пытаться как-то объяснить маме, что ты можешь какое-то время отсутствовать? Представь себе, сколько она будет волноваться! Меня вздернут на рее, пока ты вернешься.
— Пап, сколько лет вы женаты?
— Почти двадцать лет. А что?
— Тебе не кажется, что она тебе доверяет?
— Ну… да. А ты теперь заделался психологом?
Тик пожал плечами:
— Нет. Мне просто кажется, что мама поймет. Она всю жизнь учила меня отличать плохое от хорошего и жертвовать всем ради других — служить другим людям. Я просто слушаюсь ее, вот и все.
Отец в наигранном изумлении покачал головой:
— Профессор, не могу поверить, что тебе всего тринадцать.
— Тринадцать с половиной.
Отец расхохотался и крепко обнял Тика:
— Тебе, наверно, уже пора отправляться, сынок. Лучше не опаздывать, не правда ли?
— Ты прав. — Тик тоже обнял отца, пытаясь сдержать слезы.
— Я люблю тебя Аттикус. Я так горд тем, что ты делаешь. — Отец отстранился, все еще держа Тика за плечи, и поглядел ему в глаза. — Иди и прославь семейство Хиггинботтомов. Иди и борись за правду. За тех, кому нужна твоя помощь.
— Я тоже тебя люблю, папа, — сказал Тик, досадуя на себя за то, как посто и глупо это звучало, но в глубине души чувствуя, что это правда. Они снова обнялись.
Наконец, не нуждаясь больше в словах, Тик развернулся, спустился по ступенькам, помахал рукой и отправился навстречу своей судьбе.
Знать бы еще, что впереди.
«Да-да, — думал Эдгар, наблюдая, как очертания Тика исчезают в темноте. — Я только что отпустил собственного сына в одиночку навстречу неизвестности».
Эдгар бросился обратно в дом и подхватил спрятанные в шкафчике фонарик и бинокль. Хотя он действительно верил во всю историю с Мастером Джорджем, он просто не мог позволить Тику отправиться на поиски приключений без маленькой…
…слежки. В конце концов, в подсказках ничего не говорилось о том, что около кладбища тоже никого не должно быть.
— Дорогая, мы с Тиком идем погулять! — крикнул он в сторону лестницы.
— Так поздно? — раздалось оттуда ее приглушенным голосом. — Зачем?
— Не волнуйся… Я все объясню, когда вернемся! — Он застонал от одной мысли об этом.
Не дав ей шанса ответить, Эдгар уже сбегал по крыльцу. Если он хотел нагнать Тика, нужно было поторопиться.
«Если я увижу хоть что-нибудь подозрительное, — поклялся он себе, выходя на дорогу, — я помешаю этому».
Когда Тик дошел до поросшей лесом дороги, ведущей в город, солнце уже вспыхнуло над миром в последний раз и отправилось в постель. Теперь, после восьми вечера, на Дир-парк, штат Вашингтон, опустилась темнота, и, несмотря на теплый и ласковый воздух, по телу Тика прошла дрожь.
Он не мог поверить, что дожил до этого момента. Великий день. Великая ночь.
