работяге.
Джейн никогда не стучала на нас с Михалычем. Для нее это было так же немыслимо, как для Кена стучать на Джейн.
Представить не могу, чем бы этот детский сад кончился, наверное, всеобщей импотенцией и фригидностью на почве нервного перенапряжения, если бы не дурацкая история с плакатами-мотиваторами. Кен слишком поздно вступил в игру, ему надо было добрать еще плюсик к концу квартала, чтобы выйти в лидеры карьерной гонки, получить свое повышение и начать уже нагибать молодых специалистов. И тут, как нарочно, эти плакаты.
Опасаясь провокаций и не желая, чтобы в конкурс влезли чужаки-шутники, пиндосы решили: никакой электронной почты. Хочешь участвовать – будь мужиком, прояви упорство и заодно подтверди, что у тебя есть пропуск на завод. Сбрось свое художество на карточку, она копейки стоит, положи ее в конверт, туда же клади запечатанный конвертик с личными данными, а на большом конверте пиши девиз и опускай это дело в ящик, который стоит на заводе. Так-то, ребята, чужие здесь не ходят.
Кена это устраивало. Он замыслил фокус рискованный, но при минимальном везении – надежный. В ящик действительно не пролезет ни один чужак, и там не будет неподписанных работ. Если подбросить туда провокационную фальшивку, она окажется единственной, потому что повторить такую военную хитрость ни у кого из пиндосов не хватит мозгов, а у русских – наглости. И весь профит с фальшивки гарантированно получит ловкий Кен.
Он прикинул, как бы поступил не слишком остроумный, но изобретательный русский парень, замыслив испортить настроение пиндосам. В архиве Кена лежала фотография: стена типового армейского бокса, и во всю стену – российский солдат с физиономией Кеннета Маклелланда и едва заметной синевой на могучем кулаке. Кен знал, что на определенном расстоянии синие точечки складываются в отчетливое «fuck you» – и эту татушку не я придумал, а он сам, еще в школе. Если написать «USA», очень хорошо получится. Надо только найти рисунок с одухотворенными мордами трудящихся и чуток над ним поколдовать.
Одно его смущало: выбор автора. Придется стучать на меня, и стучать заранее, потому что я – первый кандидат в художники-террористы. На заводе любой пиндос знает, что я рисую, вообще-то, и не упускаю случая побольнее укусить начальство. Если не заложить живописца-диссидента заблаговременно, тогда пиндосы, едва разглядев плакат, сами на меня подумают, и весь смысл подставы теряется.
А на мне уже висело столько антипиндосской пропаганды, что поздно с завода выгонять – судить пора за разжигание нелюбви к стратегическому партнеру и союзнику России. И одно-единственное «fuck USA» могло оказаться последним гвоздем в гроб моей репутации.
Кен подумал-подумал и решил, что пронесет нелегкая еще разок, авось не уволят хорошего человека. Нафотошопил рисунок, поскрипел мозгами, родил слоган «Эффективность – это красота», случайно потерял одну «ф», заметил ошибку – и оставил, вспомнив, как я горжусь своей грамотностью. Подшутил над другом, свинтус. Незаметно бросил конверт в ящик – и накатал на меня докладную. Якобы по своим каналам получил инфу, что готовится антиамериканский выпад. Вот какой он молодец, вот как умеет работать со стаффом – на опережение. Это высший пилотаж, когда ты русскую народную подлянку углядел своевременно и предотвратил, за такое очень хвалят. Сразу плюс два очка.
Должность старшего менеджера была, считай, в кармане.
К несчастью, эффект от провокации зашкалил.
Помощник директора завода по культуре производства Рой Калиновски вызвал к себе в кабинет менеджера отдела культуры Кеннета Маклелланда.
В планшете Роя была открыта докладная Кена на меня, негодяя.
Рой глядел ласково, говорил мягко, только слова были такие, от которых Кену стало не по себе.
А смысл был следующий. Если информация Кена верна, то, когда вскроют конверты, Рой позаботится, чтобы мой плакат не остался без внимания комиссии. Шума будет много. За мной столько уже накопилось, что я вылечу через проходную автоматически, бац – и покатилась буйна головушка. Доказывать, что я нарушил корпоративную этику, совершенно не обязательно, можно просто выгнать, нет человека – нет проблемы. Но если все-таки меня спросить и я уйду в отказ – будет слово Кена против моего. Слово Кена, разумеется, весит больше. А по-настоящему весомым оно станет, если Кен готов бросить его мне в глаза при свидетелях. Пришло время показать, как молодой специалист умеет разбираться с туземным стаффом.
– Тебе надо проявить лидерские качества, – сказал Рой. – Считай это тестом на профпригодность. Этот парень задолбал. Сделаем так. Вызываем русского в отдел, ты его там песочишь, и через минуту он – никто, а ты – чемпион.
– В каком смысле?
– В смысле – начальник отдела культуры производства. Как только ваш старик уволится, ты будешь назначен. Я гарантирую это. Ну?
Кен не ждал такого. Ему давали шанс прыгнуть через должность, сэкономив как минимум несколько лет жизни. Царский подарок. Но какой ценой? Что за дикий спектакль? Кен никогда не слышал о подобных издевательствах над рабочими. Это шло вразрез с пиндосскими традициями управления. Неугодных всегда увольняли с милой улыбкой, никто никого не песочил, да еще при свидетелях.
А теперь вот так дрессировали менеджеров. Воспитывали боевой дух. И проверяли на вшивость заодно. Туземца не жалко – если он потом раскроет пасть, русские его сами в порошок сотрут. Русские на наш завод разве что не крестятся.
Кен понял, что влип. Ему надо было всего-то заявить в глаза простому сборщику, маленькому человечку: Михаил, я тогда перед сменой заметил у
